– Ничего я ему не поручал. Просто намекнул, что… Прости, Катюша, мне пришлось пойти на одну маленькую, не очень красивую ложь. Я сказал ему, так, в разговоре, невзначай, что ты моя бывшая любовница, от которой я не прочь бы избавиться, и если он примет эстафету… Ну, прости, прости, я понимаю… Это было необходимо. На один только этот вечер. Вот представь, если бы ты пришла раньше… Не сердись, хорошо? – Михаил обнял Катю и поцеловал в висок. – На этот день Нинель назначила мою казнь. С утра я проводил ее на самолет – она улетела в Новосибирск, чтобы обеспечить себе алиби. В гостиницу устроилась, покрутилась на виду, а вечером назад под другим именем прилетела – пистолет Вадиму подкинуть удобнее всего было именно ей. За это время Женя должен был меня убить.

Все сработалось четко, по плану. За исключением того, что я жив-здоров, а любовничек ее, братец мой Пашенька, с дыркой в голове отдыхает.

Правда, дальше ты нам карты несколько спутала. Никто не ожидал, что ты к Вадиму бросишься. И уж совсем никто не ожидал, что там ваш Гаврилов окажется и вы покойника прятать надумаете. Предполагалось, что, увидев «мой» хладный труп, ты в милицию позвонишь. А там все прошло бы без затруднений. О том, что у меня есть брат, никто не знал, решили бы, что это я. Тут бы Женя вылез со своими свидетельскими показаниями – мол, частный детектив он, случайно видел, как… Ну, текст его выступления ты сегодня слышала, несколько подправленный из-за твоего непредсказуемого поведения. Произвели бы обыск, нашли пистолет… В конце концов все так и вышло, с небольшими поправками. Ну, а раз так, все ясно: убийство на почве ревности. Кто бы стал особо копаться? Эту часть Нининого плана мы тоже использовали. Мы вообще ей во многом подыгрывали, а она, не зная того, подыгрывала нам. Только финал ее пьески трагически не в ее пользу выходил. Ведь капитал давно уже за границу переправлен. И знаешь на чье имя? На твое, Катенька. Я ведь покойник. Да, да, ты теперь у нас одна из самых богатых женщин… по крайней мере, в нашем городе. Но я пока тебе не скажу, в каком банке какой страны твой счет находится. Не потому, что не доверяю, а так… Просто это будет… в общем, пока тебе знать не надо. Но скажу только, что сумма там очень-очень приятная. Это весь мой капитал. Я ведь и фирму с рук сбыл, об этом еще никто не знает, кроме Жени.

Ну, вот. Нинель потом, конечно, догадается, что ее надули, крупно надули, но что же она сможет сделать? Ничего. Сережка, Женя то бишь, следом за нами дернет из страны. У него свой рай намечается, по соседству с нашим.

– А Вадим? – Катя хмуро посмотрела на Мишу.

– Что Вадим?

– Ты подставил его. Он не виноват ни в чем, а ты его…

– Ну, во-первых, не я, а моя жена, я только соединил ее план со своим, меня он во многих пунктах не устраивал. А во-вторых…

– Ты подставил его, – упрямо повторила Катя.

– Катюша, ты пойми, у меня не было выбора.

– Ему там не выжить. Ты…

– И потом, он бы все равно от тебя не отстал. И… да он два раза пытался убить себя. Господи, это даже гуманно, помочь ему. Без тебя ему все равно не жизнь. А так еще послужит нашему общему делу. Ну не расстраивайся ты так. Все хорошо, что хорошо кончается, – Михаил неожиданно засмеялся. – А знаешь, Нинель-то не догадывается ни о чем. К свадьбе готовится, а женишок-то ее в аду на сковородке зад согревает. Мы с ней по нескольку раз на дню перезваниваемся, я у Пашки мобилу конфисковал. Она думает, что с ним разговаривает. Ну, Сереженька, открывай шампанское. Выпьем за счастливый конец.

Шампанское Катя только пригубила и тут же отставила от себя.

– Нет, нет, – Михаил вернул ей фужер. – Так не пойдет. За это нужно выпить до дна. А то удачи не будет. А нам сейчас ох как нужна удача, Катенька.

Катя через силу сделала еще несколько глотков.

– Ну, вот и умница. Ну, а теперь можно и в постельку. День у нас сегодня был трудный. Вот уже и утро. Скоро пять. Пойдем-ка спать. Нам всем нужно отдохнуть перед дорогой. Пойдем, моя маленькая.

Спать? Ну, конечно, спать! Он подсказывает ей выход, единственно возможный выход из ловушки, в которую сам же и заманил, как последнюю дуру.

Да она и есть дура. В его представлении точно. Может, и полюбил-то он в ней именно дуру, наивную, доверчивую идиотку, податливую, как пластилин, – лепи что угодно, придавай любую форму.

Теперь главное – его не разочаровать. Не показывать виду, что податливая пластилиновая дура, способная по своей дурьей сути на любую подлость, на любое преступление только потому, что дура, осталась там, за порогом этой комнаты, за пределами этих двух последних часов.

Только бы не сорваться, не показать раньше времени виду, выдержать пытку его ненавистной лаской, изобразить наслаждение, быть благодарной, а главное – оставаться в его глазах дурой. И тогда, через час, через два он уснет, спокойно, не ожидая подвоха, а она начнет действовать.

– Пойдем, Катюш. – Михаил обнял Катю за плечи, толкнул ногой столик – он откатился, освобождая проход, звякнули, ударившись друг о друга, бутылки.

Да, сейчас мы пойдем. Пять секунд на то, чтобы собраться, расслабить тело, улыбку сделать естественно-глупо-счастливой, набрать в грудь воздуха, чтобы выдержать, выдержать.

Наклоняется, обнимает, обжигает ухо дыханием.

– Я хочу наконец остаться вдвоем. Я так по тебе соскучился. Сережа… Женя… Я очень ему благодарен, он спас нас, он… но я хочу… он мешает, ужасно мешает.

– Да, я тоже хочу. Миша, Мишенька, я так… Ты не можешь себе представить.

– Я, пожалуй, пойду. – Ренат отставил бокал, потянулся, зевнул. – В самом деле, пора и на боковую, спать осталось всего ничего. – Он поднялся, кивнул Михаилу и пошел к двери. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Сергей-Женя-Ренат ушел.

– Наконец-то. Мог бы сообразить и раньше. Впрочем, я сам виноват. Нужно было услать его сразу или хотя бы час назад. Ты устала, совсем измучилась. Хочешь выпить еще?

– Нет, спасибо.

– Ну, тогда пойдем. – Миша подал ей руку, помогая подняться. Потревоженный столик опять дзинькнул бутылками.

Как же выдержать? Не закричать? Не ударить по столику наотмашь рукой? Не ударить наотмашь белого клоуна, воскресшего подлецом? Он и был подлецом изначально, только она, дура, дура, дура, не видела этого.

Вадим говорил, Михаил в ее жизни – болезнь, временное помутнение рассудка, а главное – заблуждение, он считал, что все пройдет, как только Катя поймет это. Вот теперь она поняла, вот теперь излечилась.

Но слишком поздно, катастрофически поздно. Уже не спастись. И Вадима не спасти.

Да Вадим сам был белым клоуном.

Ради того, чтобы ее вернуть. И потом, он никого не подставлял, никого не убивал. Это был просто психологический трюк, не более. На большее Вадим никогда бы и не пошел. В этом вся разница. Если кого и мог он убить, то только себя. А этот…