– Дина. Ее зовут Дина, Дина Давыдовна Золотарева. Ей, кажется, сорок восемь, выглядит на тридцать пять. Очень умная, спокойная, рассудительная женщина. Ты бы смогла в этом убедиться, если бы пообщалась с ней всего несколько минут.

– Нет уж, уволь меня от этого знакомства! – Алла Васильевна поднялась из-за стола. Отошла к окну и пожала плечами. – Ну почему это происходит с моим сыном?

– Не драматизируй, мам, все нормально, более чем нормально, – Артем отодвинул тарелку, сложил вилку и нож крестом. – Все было очень вкусно, спасибо тебе большое.

– А морковные оладушки? – без всякой надежды спросила Алла Васильевна.

– Я сыт, спасибо.

Артем поднялся, подошел к маме и поцеловал ее. Улыбнувшись, она подняла на него глаза. Ей было неловко оттого, что в первые минуты возвращения она не сдержалась и принялась задавать вопросы. Говорил ей Тарас, чтобы она оставила мальчика в покое, – не смогла. И оправдывать это материнской любовью нельзя. Нет, она была не права. У каждого должно оставаться что-то, до чего другим нет допуска, даже самым близким. Дернуло же ее именно сегодня испортить настроение сыну, а оно у него испорчено, это очевидно. Ведь столько тем для разговора, ну почему она снова говорит о том, что ему неприятно!

– Темушка, – ласково окликнула Артема Алла Васильевна.

– Да, мам, – он остановился и повернулся к ней.

– Прости, пожалуйста. Я постараюсь больше не причинять тебе боль.

– Все в порядке, – его губы растянулись в улыбке, но глаза оставались грустными, полными досады и разочарования.

Артем снова повернулся, чтобы уйти в свою комнату, но Алла Васильевна снова окликнула его. Он обернулся уже с едва скрываемым раздражением, но то, что мама сообщила, заставило его сердце забиться в невероятно быстром ритме. В первый момент он не поверил своим ушам и, недоверчиво глядя на маму, попросил ее повторить то, что она сказала.

– Я сказала, что тридцать первого декабря тебе звонила девушка. И кажется, я знаю, кто она, хотя она не представилась. Ты ведь знаешь мою феноменальную память на голоса, фамилии, телефоны, – Алла Васильевна увидела, как изменился в лице Артем, и поспешила добавить: – Не знаю, что ты подумал, но, по-моему, звонила та девушка, с которой ты встречался много лет назад.

Ей не хотелось произносить ее имени, хотя она прекрасно его помнила. Алле Васильевне было горько признать, что в ее памяти осталась эта бессердечная девчонка, позволившая себе разбить сердце ее мальчика. А теперь она сочла возможным напоминать о себе. С какой, интересно, целью?!

– Даша? – он произнес ее имя, словно короткая, нежная мелодия сорвалась с губ. – Даша.

– Да, это была она.

– Она? – Его глаза беспокойно забегали, пальцы взъерошили волосы. И он тихо пробормотал, словно ни к кому не обращаясь: – Снова? Это не может быть случайностью.

– Что? Я не расслышала.

– Ничего, это я просто пытаюсь сопоставлять.

– Что?

– Мама, – Артем в мгновение ока оказался в проеме кухонной двери. Глаза его сияли. – Мама, если все обстоит так, как я думаю, у тебя скоро не будет никаких поводов для беспокойства!

Он снова подошел и обнял ее крепче, чем когдалибо. Алла Васильевна была ошарашена проявлением такой нежности. Она не ожидала подобной реакции. Неужели Артем все еще неравнодушен к той девушке? Она смотрела на его полные восторга глаза и вспоминала слова мужа: «Первая любовь остается с человеком навсегда…» Глядя сейчас на Артема, Алла Васильевна видела бесспорное подтверждение этих слов. Это означало, что сын давно, очень давно сделал свой выбор.

Даша провела целый день в ожидании чего-то неприятного. Так бывает: как будто нет повода для беспокойства, но где-то в душе появляется червоточинка и начинает разрастаться. И по мере ее роста увеличивается то, что можно назвать беспричинным страхом. Сердце вдруг начинает переходить в ритм галопа, дыхание сбивается, и хочется крепко прижать руку к груди в надежде, что это поможет его утихомирить. Это ощущение сродни тому, когда на твоих глазах происходит что-то ужасное, а ты не в силах его предотвратить, потому что опоздал на долю секунды. Ты просто свидетель, смотришь и едва ощущаешь себя живым от непоправимого ужаса. Вот так было и с Дашей. Она боялась не успеть разобраться с этим до конца и в тоже время страшилась того, что может принести открытие истины.

Не поднимаясь с постели, Даша включила телевизор. Нашла утреннюю развлекательную программу и попыталась внимательно слушать улыбчивую ведущую. Но девушка с профессиональной улыбкой на лице никак не могла завладеть ее вниманием. Все происходившее на экране казалось Даше наигранным спектаклем. Ей так и чудилось, что когда передача закончится, эта белокурая худышка с большими пухлыми губами, претендующая на какой-то свой, мало кем понятый спортивно-авангардный образ, вздохнет с облегчением до следующего эфира. Девчонка явно не на своем месте. А пока она кривляется, перечисляя выдающихся людей, родившихся шестого марта. Даша видела, как губы ее двигаются, но воспринимать смысл произносимого стало абсолютно не интересно. Однако один положительный момент Даша все же нашла: теперь она точно знала, что наступило шестое марта. По-прежнему не работая, коротая дни и вечера за книгой, просмотром видеофильмов или на кухне, она часто забывала следить за ходом времени. Собственно, ее образ жизни не требовал никакой точности. Это стало даже забавлять Дашу. Она перестала раздражаться по поводу серости и монотонности каждого дня, согласившись с высказыванием Стаса:

– Если тебе что-то не нравится, а ты не можешь этого изменить – смирись, и проблема уйдет сама собой.

Сначала этот совет Даша восприняла как оскорбление: как это она не может изменить?! А если его рассмотреть в другой плоскости: не может или не хочет? Значит, она перестала быть хозяйкой своей судьбы? И Даша начала играть в игру, в которой от нее якобы ничего не зависело. Ей это даже понравилось. Не нужно было следить за домом: Лилия Егоровна приходила по-прежнему два раза в неделю, приводила все в состояние блеска и полного отсутствия следов пыли, впрочем, как и других следов – самой жизни. По просьбе Даши она покупала продукты, готовила ужин. Даша от всего самоустранилась. Она просыпалась каждый день одна, с тоской глядя на опустевшую постель Дубровина, умчавшегося на работу, и посмеивалась над его вечной занятостью, зависимостью от обстоятельств, работы, сотрудников, посетителей. А вот она была от всего этого свободна! Даша перестала думать о работе, позволила себе потакать капризам, которые вдруг откуда-то всплыли в огромном количестве. И самое интересное, ей казалось, что Стасу нравится то, что она разрешила себе забыть о времени, обязанностях и предалась лености, праздности, гурманству, граничащему с обжорством. Единственное, чего она себе не позволяла, – курить в постели. Для этого она едва находила в себе силы спускаться на кухню и, подойдя к окну, выкуривала одну-две сигареты, глядя на привычный загородный пейзаж. Последние дни именно в такие минуты она почему-то вспоминала о возможном приезде Симы. Март. Она говорила, что приедет в марте на юбилей матери, но вспомнить дату рождения Елизаветы Михайловны Даша не могла. Но и это ее недолго беспокоило.