четырех разворотах представлены классические техники гравюры. Ксилография (стр. 295, Мазерель. «Автопортрет». Бельгия. XX в.), резцовая гравюра (стр. 296—297. Махаев. «Круглая беседка на канале в конце Кусковского сада», стр. 298—299. Фрагменты гравюры. Россия. XVIII в.), офорт (стр. 300. Рембрандт. Два пейзажа. Голландия, XVII в.; стр. 301. Уистлер. «Ночная улочка». США. XIX в.), литография (стр. 302—303) и, наконец, линогравюра (стр. 294, Пикассо. «Натюрморт с красными яблоками». Франция. XX в.).

Мы перечислили техники в последовательности их возраста: самые первые — самые старшие, а последние — молодые. Но это не значит, что старшие техники не претерпевают художественных изменений. Подчас графики отказываются от классических приемов работы, выявляющихся прежде всего в той же ксилографии, в штриховом строении объема. Известные художники XX века Мазерель (стр. 295) и Пикассо (стр. 294) работали крупными формами, не прибегая к штриху, которым, например, пользовался Фаворский в ксилографии (стр. 288—289), а Захаров — в линогравюре (стр. 293). И не удивительно, что ксилографию Мазереля нередко путают с линогравюрой, ибо у нее нет классических проявлений самой техники.

Наибольшим линейным изяществом и виртуозной тонкостью среди других техник гравюры отличаются резцовая гравюра и офорт. Именно в технике резцовой гравюры с ее изощренными возможностями резьбы по металлу создавались знаменитые «ведуты» М. Махаева (стр. 296—297). «Ведута» — это совершенно особенный подробно точный пейзаж, городской или определенной местности, сочетающий в себе неповторимую позже «просторность взгляда» на мир с изображением малых деталей, словно увиденных под лупой. Удивительный мир открывается в ведутах! И особенно гравированных! Строгий, рассчитанный, идеально построенный, но вместе с тем свободный, светлый, обширный, где гуляют кавалеры с дамами и крестьянки с детьми. Только очень сильное увеличение (стр. 298—299) выдает тайну тонкой светотени общего вида гравюры: ведь резец уподобился игле, вышивающей изображения разными «стежками», разной плотности и направления.

А в офорте (стр. 300—301) художник действительно работает иглой. Но она рисует (по лаку)! Рисует бесподобно легко и, как перо, выражает индивидуальную манеру. Живописцы (Рембрандт и Уистлер — гениальные живописцы) любят офорт именно за его тончайшую живописность. Даже самая плотная тень в офорте, сплетенная иглой, имеет способность светиться, мерцать, дышать — как не светится и не мерцает пятно линогравюры и даже ксилографии.

Чудесное искусство гравюры разделяется на репродукционную (стр. 302) и оригинальную (стр. 303). Портрет 3. Л. Волконской, повторение акварели Карла Брюллова в технике литографии, исполненное художником 1-й половины XIX века П. Разумихиным (Репродукция).

В это время большой популярностью пользовались акварельные портреты, каждый из которых — произведение уникальное, единственное в своем роде, каким, собственно, и является акварель К. Брюллова, репродуцированная в литографии. Но точнее сказать скопированная, ибо, в отличие от механического фоторепродуцирования, литография несет в себе мастерство копииста, стремящегося, однако, раствориться в почерке великого маэстро. И с какой широтой светотеневых градаций передает литографский карандаш нежную технику акварели! Рисунок свободный, мягкий, с красивыми бархатистыми тенями, то глубокими, то прозрачно-легкими. И перед нами возникает благородный образ княгини Волконской, Зинаиды Александровны, умницы и поэтессы, композитора и певицы, обаятельной и женственной хозяйки литературного салона Москвы, в котором бывали Пушкин и Мицкевич.

Портрет Вальтера Скотта, известнейшего писателя-романтика. Он исполнен с натуры в 1827 году в Париже Александром Брюлловым, братом Карла Брюллова, в технике литографии, С этого литографского рисунка образ В. Скотта неоднократно перерисовывался и переиздавался в связи с широкой популярностью его литературных произведений.

Литография, техника сравнительно молодая, изобретенная всего лишь в 1797 году, прочно вошла в художественную и общественную жизнь Европы XIX века. Простая, эффективная, выразительная — она как бы ввела художника в круг новых обязанностей, предоставив ему возможность сотрудничать в газетах, журналах, иллюстрированных обозрениях, равно как заниматься репродуцированием и творчеством.

В России очень любили литографию, или, как ее называли у нас, «камнетиснение». Она широко распространилась после завершения Отечественной войны 1812 года, и первые литографические мастерские появились уже в 1816 году. В течение XIX и начале XX века к ней обращались в своем творчестве такие крупнейшие русские художники-живописцы, как Кипренский, Венецианов, Шишкин, Васильев, Репин, Левитан, Серов.

Образ книги и ее обиталища — Библиотеки (слева — зал национальной и университетской библиотеки в Праге. Клементиум. XVIII в.; справа — книга из библиотеки Ватикана; послания Пия II, переплетенные в Нюрнберге в XV веке).

Книга — властительница дум, ибо она вбирает в себя думы автора и читателя. Поэтому каждая библиотека — это огромное скопление мыслей человеческих, и чем древнее ее собрание — тем обширнее их сфера и глубже временные пласты. А каждая книга — сгусток человеческой мысли как главной нашей жизненной силы.

Каждая эпоха передает мысли своих современников через книги. Они идут по «почте времени» тяжелыми «бандеролями» — сафьяновыми, парчовыми, бархатными, серебряными, усыпанными самоцветами. Ларцами смотрятся самые роскошные из них, несущие драгоценные мысли внутри, а снаружи драгоценные камни, что поблескивают и теперь, погруженные в кружево скани вперемежку с крохотными иконками-эмалями (справа — оклад «Мстиславова Евангелия». XII в.). Они шли к нам четыреста лет, шестьсот, восемьсот ... Они заслужили самое бережное отношение и живут ныне в особых условиях хранилищ центральных библиотек и музеев, а не на общедоступных полках читальных залов. Порой они «выходят» на выставки, где в окружении красоты как бы дремлют в «стеклянном покое» витрин открытым разворотом, на котором ты, наконец, видишь в оригинале редчайшую миниатюру. Как эту, что слева. Предполагают, что автором ее был Андрей Рублев. «Ангел в круге» украшает одну из пергаментных страниц «Евангелия Хитрово» (конец XIV — начало XV века).

Так и дремлют чудесные манускрипты в своих «замках», пока не «оживятся» в руках ученого, с готовностью отдавая ему собственное содержание, факты, память самых отдаленных событий истории. И ученый раскрывает строй их письма, особенности изложения мыслей древних авторов, особенности написания слов и строя речи. А мы восхищаемся прекрасной живописью, потому что старинная книга знала живопись наитончайшую (см. текст, стр. 276).