– Так вот, – округлив глаза, Маша понизила голос. – О том, как обращаться с женами и детьми, написана целая книга, называется – «Домострой»… Ну, «хаузе» – понимаете?

Дамы дружно закивали:

– Я, я!

– Гнусная книжица сия, – оглянувшись по сторонам, продолжала ее величество, – написана неким дворянином Адашевым… или отцом Сильвестром, уж точно не помню, лет этак двадцать назад, когда царь Иван еще был молодым. И сказано там прямо: и жен, и детей – бить! Жен, так даже беременных – стегать плеткою, иногда и за дело, и чаще – без дела, просто так, как на Москве говорят – для порядка. Чтоб уважали мужа!

Дворянки ахнули:

– Как так – плетьми?! Ах, это, верно, касается только простолюдинов, рабов.

– Плохо вы знаете Московию, – презрительно хмыкнула королева. Красивое лицо ее раскраснелось от гнева, синие глаза пылали нешуточной ненавистью и злобой. Ах, если б вдруг увидел ее сейчас царь Иоанн Васильевич – даже он испугался бы! Маша сейчас выплескивала все. Все, что давно накипело на душе, что было когда-то реальностью, а ныне являлось лишь в мерзких ночных кошмарах, все, о чем хотелось поскорее забыть.

Дамы притихли, глядя на ее величество с уважением и плохо скрытым страхом, вполне понимая – такая внешне обворожительная юная девочка, если надобно, не моргнув глазом пошлет на плаху, да еще и сама, при нужде, возьмется за топор!

– Говорите, рабов? А для Ивана все рабы! Что дворянин, что боярин, что холоп. Ни один никаких прав перед царем не имеет, что захочет тиран, то с любым и сделает. Как с моей семьей, с батюшкой… хоть, верно, и за дело… Ладно! Хватит зря языком болтать, да еще о столь гнусном. Пока мужчины о делах толкуют, давайте-ка с вами выпьем, да потом расскажете мне обо всех… А ведь никого еще не знаю! Вот этот вот красивый мальчик – это кто? Ах, вспомнила, это ж наш Петер, мажордом.

– Да-да-да, ваше величество! Я, я!

Выпив, дамы дружно принялись сплетничать, поощряемые самой дружелюбной королевской улыбкою. Рассказывали все обо всех, при этом, верно, и врали, ну да то не страшно – какой же рассказчик да не приврет? Тем более – рассказчица! С истинно царской грацией Мария Владимировна милостиво кивала всем, краем глаза поглядывая на мужа. Венценосный супруг стоял в углу, в тесном кружке придворных, и кого-то внимательно слушал.

– Он вообще, говорят, из Риги, наш Петер…

– О найн, найн, ваше величество! Не из Риги, а из Ревеля…

– И он не Петер, а Пеэтер – так говорят простолюдины…

– Говорят и Петер тоже…

– Его величество лишь в прошлом году пожаловал ему дворянство, и теперь вот надумал женить.

– Женить – это правильно, – одобрительно кивнула княжна. – А вон тот бравый лейтенант, Альфонс?

– Оруженосец его величества, госпожа! – хором откликнулись дамы. – Откуда-то из Нидерландов или из Брабанта, где кружева. Ой, как-то, помнится, такие привозили гентские купцы. Ах, это не кружева, это нечто! Вы, ваше величество, такие обязательно закажите, они так пойдут к вашим глазам…

– И к вашей белой коже!

– Кстати, ваше величество, Альфонс не так давно женился. Избранница его сердца дама, конечно, красивая, и вот-вот готовится родить, но… Нет, не буду рассказывать – это ж все слухи.

– Говорите, говорите, – Мария поощрительно улыбнулась. – Ваше дело – доложить. А я уж сама разберусь, чему верить, а чему – нет. Об Анри что скажете?

– О герцоге? Ой, он такой загадочный и, верно, скрывает о себе какую-то страшную тайну…

– Пусть не страшную, но все же скрывает, да!

– Говорят, одно время у него был роман с баронессой фон дер Гольц, дочерью старого барона. Скажу я вам, ведьма еще та!

– Все время фыркает да шипит, как рассерженная кошка.

– Она уже была замужем, овдовела…

– Говорят, за шведом была!

– Нет, нет – за каким-то литовцем. То ли он князь, то ли граф… Умер. Вернее, убили на войне.

Рассказывая, женщины вполне справились с первым испугом и теперь трещали без умолку, словно брачующиеся сороки. А одна – жеманная красотка Элиза фон Бексенгаузен – даже набралось наглости поинтересоваться у королевы насчет некоего новенького дворянина:

– Михаэль из Утрехта… Он правда граф?

– Откуда вы знаете?

– Он так сказал.

Княжна поспешно спрятала улыбку:

– Ну, раз сказал, значит, так оно и сеть. Благородный муж без особой нужды лгать не будет.

– Ваше величество, а вы знали герцога Курбского?

– Князя Андрея? – скривила губы Маша. – Наверное, знавала когда-то… Еще до предательства. Правда, помню плохо – мала была. Не знаю, правильно ли он сделал, что предал, полагаю, что нет. Не царя предал – Отечество. Если бы против Ивана выступил, мятеж какой поднял бы… а то просто сбежал, жену и детей бросил. Нет уж, нет во мне к князю Курбскому никакого уваженья. Тиран, трус и та еще сволочь! Впрочем, и в Москве не все такие, есть и приличные люди. Князь Серебряный, воевода Воротынский, царевич Шигалей, Саин-хан Бекбулатович… да мало ли!

– А правду говорят, будто бы царь Иоанн…

– Что вы, что вы! И знать такого не знаю, и ведать не ведаю.

Царя Ивана, самого страшного своего гонителя и врага, умная девушка благоразумно не трогала, придерживала язычок, понимала, что на столь запутанном военно-политическом поле, каким сейчас являлась Ливония, и «гнусный московский тиран» мог еще вполне пригодиться.

Об этом же, кстати, зашла речь и в мужском кругу. Терзаемое внешними и внутренними врагами Ливонское королевство отчаянно нуждалось в поддержке. Раньше ее предоставлял царь Иван Васильевич, но сейчас… в связи с некими событиями… С другой стороны – а чего делать-то? Не к полякам же с литовцами обращаться? Те, конечно, помогут, но свои, ливонские граждане, не поймут. К тому, что их добрый король Магнус – вассал московского царя, они давно привыкли – так изначально было. Но чтоб еще и католики воду мутили… Когда-то пустили поляков в Ригу, попросили помочь – теперь поганой метлой не выгнать! Ах, Речь Посполитая, ну уж нет… Лучше уж свои, русские – шведы на перемирие идти не намерены. Наоборот, спят и видят, как бы задавить Магнуса, захватить королевство. Наняли немцев, шотландцев, давят и прут, никакого сладу!

– У нас слишком мало сил, ваше величество, – честно посетовал Труайя. – Слишком мало, чтоб справиться со шведами в одиночку. Вот если бы царь Иван оказал помощь, просто прислал бы еще войска, с пушками бы! Тех, что есть – мало.

– Русским в Везенберге и самим бы помощь не помешала, – покачал головой верный оруженосец Альфонс. – Шведы их грозятся повесить всех до единого, а шотландцы – вообще на кострах сжечь! Как еретиков.

Труайя согласно кивнул:

– Да уж, осажденным сейчас не сладко. Хоть и пушки у них есть, и ратники, а все ж – осада идет, припасы кончаются. А помощи ждать неоткуда. Совсем! Пока еще дойдет посланное царем войско… если он вообще его пошлет. Только на Бога надежда. Одна.