– Слушайте, – вскинул глаза король. – Тогда, может, мы им поможем?

Высказанная монархом идея, на первый взгляд дикая, неожиданно пришлась по вкусу всем. Да, сил мало, но если их использовать грамотно, да еще разведку выслать, да диверсантов… Так почему бы и нет? Землякам-единоверцам своим помочь, да потом, под шумок, кой-кого переманить на службу… Да и для царя Ивана Васильевича разгром шведов под Раковором стал бы большим подспорьем! И Магнус на этот раз действовал бы в своем праве – как верный вассал царя.

– Только надо сперва Ивану письмо написать, – уже ночью подсказала Маша. – О том, что царь нас с тобой извести хотел, здесь, в Ливонии, никто толком не знает. Так, слухи все… Иван Васильевич не дурак, нет. И коли ему будет выгодно, быстренько сменит гнев на милость.

– Думаешь? – с сомнением переспросил король.

– Уверена! Он государь, а не простолюдин все же. Как надо, так и поступит.

Маша потянулась и, вдруг прижавшись к мужу, принялась целовать его в губы со всем пылом юности и резко вспыхнувшей страстью… Полетела на пол ночная рубашка… Юная королева отпрянула, вскочила на ноги, и, покачивая бедрами, встала перед ложем нагою, обворожительная и желанная… милая, родная, своя…

Письмо написали утром. Вместе. Леонид выдавал мысль, Маша облекала ее в слова. В те слова, что были приняты и уместны.

«Иоанну Васильевичу, царю и великому князю, верный вассал и зять Арцымагнус Хрестьянович и жена его Мария челом бьют!»

* * *

Разбить осаждающие Раковор-Везенберг войска с наскока нечего было и думать, силы шведского наместника Клауса Акензена значительно превышали войско ливонского короля. К тому же к шведам еще нужно было добавить пять тысяч шотландцев во главе с неким «воеводой Архибальдом», как его называли русские. Плюс еще один шведский отряд во главе с известным кондотьером Понтусом де ла Гарди. Все это воинство с начала января месяца обреталось возле Раковора, безуспешно осаждая крепость и подчистую грабя все ближайшие – и не очень – окрестности. Особенно тут выделялись шотландцы, в чем Магнус уже имел сомнительное удовольствие убедиться лично. Что ж, эти парни в юбках именно затем сюда, за тридевять земель, и явились – пограбить, вообще пожить со вкусом.

А подставлять лбы под русские пули и ядра – ну уж нет, дураков нет. Пусть этим займутся шведы да немцы.

– Еще когда они стояли лагерем под Ревелем, там грабили и ревельцев, – обстоятельно докладывал Анри Труайя. – Попутно изнасиловав там двадцать восемь добропорядочных бюргерских девиц… Думаю, и больше, просто не все остались живы. На шотландских гофлейтов ревельцы постоянно жаловались Акезену, и тот их наконец увел. Впрочем, под Везенбергом от них мало толку.

– А в чем дело? – король побарабанил пальцами по столу. – Русские защищаются словно львы?

– И это тоже, – кивнул Труайя. – Да и пушек у шведов маловато. Хотя тяжелые орудия вот-вот должны подвезти, и тогда русским придется несладко. Боеприпасов у Акезена хватает, времени – тоже. А царь Иван, похоже, вовсе не намерен выручать своих. Остатки его войск в Ливонии стоят себе преспокойно под Пайде и никаких попыток повернуть к Везенбергу не делают.

– Шведы, немцы, шотландцы… – Арцыбашев поднялся с кресла и в задумчивости заходил по залу, время от времени останавливаясь и высказывая очередную мысль. – Шведы и немцы – лютеране, шотландцы – пуритане-кальвинисты… А точно кальвинисты?

– Точно, – почесал бородку Анри. – В деревнях два костела разграбили да сожгли, священников повесили на березе. Кальвинская ересь в их головах! А уж откуда она в Шотландии взялась, не знаю. Кстати, не такая плохая вера – много голландских дворян и купцов ее исповедуют, и все из них, кого я знал – весьма приличные люди. Не то что эти, в юбках. И веру свою позорят, и нацию! Хотя сказать по правде, все наемники грабят, убивают, насилуют. Шотландцы тут вовсе не исключение.

Подойдя к окну, Магнус задумчиво посмотрел на серое, исходившее мелким мокрым снегом небо:

– А скажи-ка, друг мой, как лютеране относятся к кальвинистам? Вроде бы и те, и другие – протестанты…

– Не скажите, ваше величество, – сразу же парировал Труайя. – Гугеноты же куда как строже. Любое веселье для них – грех, любой праздник. Лютеране же, сами знаете, хоть и скромны, да повеселиться не прочь. Любой, даже самый добропорядочный бюргер от кружки доброго пива не откажется. Не любит кальвинистов никто, слишком уж они… как бы сказать… святоши, что ли. При этом творят всякие гнусности… ну, вы, ваше величество, сами видели.

– Да уж, видел… – король потер руки и с неожиданной веселостью подмигнул собеседнику. – Вот что я думаю, Анри. Шотландцев здесь мало кто любит, да и шведы с немцами тоже живут не очень-то дружно. Вот бы нам их всех промежду собой перессорить, а? Да так, чтоб до кровопролитья дошло!

– Неплохая идея, мой король, – одобрительно улыбнулся штатгалтер. – Но тут надо хорошенько все обдумать. Кого послать, на какой почве стравить, какие и как именно распустить слухи…

– Придумаем! – Магнус пригладил волосы. – Помнишь, мы как-то говорили о создании министерства слухов? Сама королева Мария вроде как изъявила желание. Вот пусть нам и помогает! Пусть думает. За обедом я ей все обскажу.

От идеи мужа Марья Владимировна пришла в полный восторг. Как видно, любовь ко всякого рода интригам, сгубившая несчастных родителей девушки, сидела в юной княжне с самого раннего детства. Позвали Анри, Альфонса, Михутрю и даже доктора «Паганеля». Все продумали грамотно, с учетом местных реалий, более того, даже решили совместить распространение слухов с диверсией – буде удастся.

– Ну, дай бог, чтоб все сладилось, – уже ближе к вечеру подвел итоги король. – Да! А кого на такое дело пошлем?

– Нескольких надо, и чтоб друг о друге не знали, – юная королева деловито придвинула к себе лист писчей бумаги и гусиное перо. – И парами, и тройками, и по одной. Я вот тут сейчас распишу, что кому делать.

– По одной? – удивленно переспросил монарх. – Ты женщин послать хочешь?

– Одну, – не отрывая пера от бумаги, Маша показала указательный палец. – Которая десятерых стоит.

– Сашку, что ли? – догадался Магнус. – Так она ж немецкого не ведает!

Княжна хмыкнула:

– Это Сашка-то не ведает? А ты давно с ней говорил-то?

– Ну, допустим, давно, – признался король. – Так она ведь и сама не заходит.

– А что ей заходить-то? Ты – король, а она кто?

Все было логично и верно. Погрязнув в беспокойных государственных делах и заботах, Арцыбашев и думать забыл о своей юной спасительнице. С другой стороны, он и так собирался много для нее сделать – выгодно выдать замуж, и даже присмотрел подходящего жениха – старого барона фон дер Гольца. Мелких же отроков – смуглолицего Федьку и Егорку с Левкою, пока приставили к делу – помогать бывшему кожемяке Силантию налаживать бумажную мельницу, а в проекте – еще и типографию. Начальный капитал в количестве пятидесяти талеров Силантий занял под королевское слово у местного представителя банковского дома Фуггеров, еще столько же дал король. На мельницу вполне должно было хватить, да и на все остальное.