– Чего от вас хотел Идрис Блеккуок?

Проверка.

Ефимия вздохнула, но лгать не стала:

– Вашей должности.

– Во как! – присвистнул Ленар. – Дайте угадаю? Вы попали на отбор за взятку?

– А как еще? – Девушка практически уронила голову на руки. – С моим происхождением нечего делать во дворце, обман с фамилией прабабки быстро бы вскрылся. Странно, что до сих пор…

– Ферриры не принадлежали к правящей аристократии, а большинство забивает голову лишь именами потенциальных конкурентов в борьбе за различные блага.

Первый министр продолжал мерно грести, и Ефимия осмелилась взглянуть на него. Как, разве он не в бешенстве, разве ему не хочется утопить ее? Лицо Ленара было спокойно, даже благожелательно. Его сейчас освещала луна, будто специально по такому случаю пустившая через лодку блестящую дорожку.

– Как понимаю, вы разорвали сделку с Блеккуоками?

– Да, – кивнула Ефимия и, скомкав ленту пояса, добавила: – Если угодно, я передам вам письма Агнешки Блеккуок.

– Не надо, я вам верю, – мягко возразил граф и, перестав грести, коснулся ее руки.

Лодка замерла посредине пути между сушей и островком. Залитая лунным светом, она делала окружающий мир нереальным, всего лишь сном, наверное, поэтому Ефимия отважилась накрыть ладонь Ленара своей, робко, каждый миг ожидая суровой отповеди. Но ее не последовало. Не выпуская ее руки, рискуя упасть в воду, первый министр перебрался ближе. Сердце девушки забилось пойманной птичкой. Кожа пылала, грудная клетка ныла от страха и предвкушения.

– Какие у вас холодные пальцы!

Его шепот делал происходящее еще более запретным, разгонял мурашки по позвоночнику.

У Ефимии вдруг закончились слова. Одурманенная, она широко распахнутыми глазами наблюдала за Ленаром, тогда как желудок постепенно завязывался узлом, наливался жаром. Девушка жаждала его близости, его прикосновений, чтобы граф перешел черту, но, когда его губы коснулись ее пальцев, все равно оказалась не готова и вскрикнула.

– Разве вам больно? – недоуменно спросил Ленар.

Она не видела выражения глаз спутника – лунный луч переместился на нос лодки, – а ей так требовалось его увидеть, именно теперь, в эту минуту!

– Сейчас – нет, больно станет потом, – едва размыкая губы, пробормотала Ефимия.

Почему рядом с ним она превращается в тягучую карамель? Почему не может ответить отказом, вырвать руку? Да потому, что грезила об этих прикосновениях с первой минуты, как только увидела Ленара на втором этаже Зала одалисок.

– Я не хочу причинять боль. Не вам.

Зачем, зачем он это сказал?!

Стало тяжело дышать. Ефимии не хватало воздуха. Облизав сухие губы, она отвернулась и опустила свободную ладонь в воду – может, хотя бы прохлада приведет ее в чувство.

Так нестерпимо горячо и одновременно холодно! Так хочется поверить, но разум твердит: все ложь, ты сама все придумала.

– Ефимия?

Если бы он только знал, как завораживал звук его голоса! Но Ленар никогда не узнает, девушка умрет, но не скажет.

– Простите! – Улыбка вышла кривой, неестественной. – Я задумалась. Столько всего навалилось! Не каждый день рушится жизнь.

По лицу первого министра скользнула тень. Он с видимой неохотой отпустил ее пальцы, поднялся, чтобы вернуться на нос, но в самый последний миг передумал. Лодка опасно накренилась, качнулась, когда Ленар резко шагнул к Ефимии. Она коротко вскрикнула, по инерции выставив руки для защиты, когда его губы коснулись ее губ, а пальцы сомкнулись на талии, привлекая к себе.

Огненный шар сердца разорвал грудную клетку, Ефимия обмякла в чужих руках, чтобы в ужасе буквально через мгновение оттолкнуть графа.

– Нет! Нельзя!

Она растерянно провела дрожащей рукой по губам и обернулась к берегу.

– Мы сейчас причалим обратно, – перехватив ее взгляд, деревянным, глухим голосом ответил Ленар.

Он сам не понимал, что на него нашло. Наверное, лунное затмение. Но Ленар не простил бы себе, если бы снова не ощутил тепло ее губ. Они не походили на губы других женщин, пробуждали в нем то, что граф считал давно похороненным в глубине души.

От Ефимии пахло яблоками и ванилью, невинностью, преданностью – всем тем, чего недоставало его любовницам. Они дарили наслаждение в постели, тешили эго, мастерски владели искусством поцелуя, но не шли ни в какое сравнение с Ефимией Брок.

– Я думала совсем о другом, милорд, – залившись румянцем, призналась в собственной порочности девушка. – Я боялась, что нас видели.

Ленар расхохотался, спугнув в прибрежных зарослях пару недовольных уток.

– Право, миледи, вы удивительная женщина! – покачал головой он. – Непредсказуемая и волшебная.

– Я совершенно обычная, милорд, – возразила Ефимия. Она немного пришла в себя, вернула трезвость суждений. – И мне известна ваша репутация.

– Репутация? – приподнял бровь граф. – Право, это интересно!

– У вас есть любовница, и вы явно не нуждаетесь в новой. Во всяком случае, так скоро. И уж точно не в моем лице. А теперь покажите мне этот демонов остров, скажите то, что собирались сказать, если только эта прогулка была задумана не с целью моего соблазнения.

Дерзость Ефимии поражала. Но именно она привлекала Ленара больше привычной женской мягкости. А еще блеск ее голубых глаз, сейчас грозных, как небо перед бурей. «Истинная императрица! – пронеслось в голове первого министра. – Только скорее Рдож провалится в преисподнюю, чем Варден получит Ефимию Брок. Она моя!».

Девушка снова бросила ему вызов, только на этот раз ей не выиграть.

– Как занятно!

Вечерело. Герда Мориз прошлась между стеллажей библиотеки, сжимая в пальцах томик стихов. Однако сюда ее привела не жажда знаний, даже не желание приятно провести время в мирах чужой фантазии. С утра Герда получила записку от маркизы Плее и сочла ее стоящей внимания. Похоже, Катарина обладала сведениями, которых ей не хватало. В свою очередь леди Мориз тоже могла поведать любовнице первого министра кое-что интересное. Кучер сполна отработал плату и подробно описал не только весь маршрут, но и странное поведение Ефимии. Добавить к этому внимание Ленара и таинственно обрывавшуюся историю рода… Герда чуяла: здесь что-то не так. Нужно лишь сделать шаг – и еще одной соперницей станет меньше.

Герда холодно улыбнулась:

– Сведения точные?

– Безусловно! – кивнула Катарина.

Ефимия беспокоила ее все больше. Вчера любовник прогнал маркизу, сославшись на усталость, но верные люди донесли, поздно вечером он гулял с девицей Феррир, может, даже уединился с ней. Этого Катарина уже стерпеть не могла. Она не трофей и сама выбирала мужчин. Пока маркиза не пресытится Ленаром и его деньгами, он обязан смотреть только на нее.