— Прости…

Впрочем, все еще можно исправить. Можно снова спуститься вмастерскую и попросить рыжего, чтобы он починил кольцо. Запаял, залатал,залудил… Вернул все на свои места. И будет так, как раньше…

Настя сжала кулак.

"Как раньше” все равно не будет. Хотя бы потому, чтобрата больше нет в живых. Ты приняла решение, и ты пойдешь до конца.

Она сунула кольцо в карман и несколько секунд прислушиваласьк себе. Странное дело, первые приступы отчаяния и сладкого ужаса по поводусодеянного прошли, и…

И вдруг она почувствовала себя свободной.

То есть — абсолютно, безвозвратно, исключительно свободной.Как будто кольцо было тем якорем, который удерживал корабль Настиной жизни втихой заводи Вознесенского. Корабль, обросший ракушками обязательств иводорослями привязанностей. Она знала только одного мужчину, она знала толькоодин дом, она знала только одну землю… Что толку, что она умеет вязать носки изкозьего пуха, варить сыр и сбивать масло?

И ходить по кругу, как лошадь, привязанная к жерновам.

А теперь она свободна. Пусть на время, зато без оглядки.

С ума сойти! Американские горки из областного центра, вкотором она последний раз была в возрасте семнадцати лет. Вместе с восьмилетнимКирюшей.

И все это она делает уже для Кирюши взрослого. И точка.

…К вечеру изменения в Настином сознании стали почтинеобратимыми. Она выпила две банки джин-тоника, потом купила себе еще одну. Ичтобы скрыть белую полоску на смуглой коже, она зашла в ювелирный и купила себекольцо. Вернее, это было даже не кольцо, а серебряный перстень в видекрошечного замка с маленьким фианитом-крышей. Настя надела кольцо на бывшийзамужний палец, и воротца замка захлопнулись, отрезая ее от прошлой жизни.

А в жизни нынешней ей предстоял визит к Дмитрию БорисовичуБыкову.

Ровно в девять вечера (раньше беспокоить подлеца-мужа Маринане рекомендовала) Настя остановилась возле длинного двенадцатиэтажного дома уметро “Приморская”. Дом был самым обыкновенным, вот только окна верхнего этажаоказались гораздо больше и выше обычных. Там (опять же по рассказам Марины)располагались мастерские художников. Одну из таких мастерских и занимал ДмитрийБыков, оттяпавший себе сначала членство в Союзе художников, а потом истопятидесятиметровые хоромы на “Приморской”.

Настя критически осмотрела себя в стекле подъездной двери,еще раз сверилась с адресом на визитке, которую дала ей Марина. И решительновошла в подъезд.

Последнюю банку с джин-тоником она допила стоя в лифте,отчего в голове наступила подозрительная легкость и даже бесшабашность.Несколько минут она постояла возле широких металлических дверей с табличкой“ДМИТРИЙ БЫКОВ. ДИЗАЙНЕР”, по пунктам вспоминая инструкцию Марины. Инструкциябыла несложной.

1. Ничего не объяснять. Подлец обожает внезапные визитыхорошеньких женщин.

2. Не сразу идти на сближение. Подонок это любит.

3. Раскрутить его на бабки. Скотина готова платить заженщину при условии, что женщина в результате заплатит и ему. Натурой.

4. Вести себя цинично и вызывающе. Ублюдок обожает циничныхстерв. Сам такой.

5. Провоцировать его на грязные откровения и самойоткровенничать напропалую (на определенные темы, разумеется). Мешок с дерьмомохотно это поддержит.

6. Выбирать только дорогие рестораны. Чем дороже ресторан,тем дороже женщина. По его, кретинской, шкале ценностей.

7. Если у недоноска окажется в гостях третье лицо (внезависимости от пола и возраста) — сразу же переходить к животрепещущей темегруппового секса. Это, как правило, чрезвычайно заводит похотливую тварь.

8. В постели брать инициативу на себя и стар… Список был такужасен, что, даже и не добравшись до его отвратительного конца, Настя нажала накнопку. Джин с тоником бурлили у нее в крови, постукивали по барабаннымперепонкам и растягивали рот в неопределенной улыбке.

"Хоть бы в мастерской никого не оказалось!” —взмолилась Настя про себя.

Но бог не внял молитве, и спустя несколько секунд дверь вмастерскую распахнулась настежь. И на пороге предстал Дмитрий Борисович Быков.Собственной персоной.

Настя сразу же узнала его, хотя Дмитрий Быков не слишкомсмахивал на свою фотографию. Он был и неприятнее, и в то же самое времяпритягательнее, чем снимок. Все было на месте: те же опереточные усики, тот жетонкий нос, тот же вялый подбородок, без всякого стеснения перетекающий в шею.Вот только волосы сейчас не были зализаны, а, наоборот, курчавились иклубились, придавая Быкову некоторое сходство с разжиревшим поэтом АлександромБлоком. И все же…

Что-то такое в нем было. Возможно, это “что-то” исходило отгуб, пересохших от самой уважительной жажды в мире: жажды жизни. “Подлец” былнаполнен жизнью до краев. Как какой-нибудь римский патриций, обржающий мясо вовсех его проявлениях — от жареных быков до молоденьких гетер…

"Слишком много мяса”, — подумала Настя, едва нехлопнувшись в обморок.

А Дмитрий Борисович Быков прищурил свои и без того узкиерысьи глаза.

— Вы ко мне? — спросил он, обдав Настю густымвинным букетом, из которого она сразу же вычленила “Мукузани”, “Вазисубани” и“Токай” пятилетней выдержки.

Ну, с богом, Настя. Вернее, с чертом… Бог бы не одобрил.

— Вы ко мне? — снова переспросил ДмитрийБорисович.

— А вы против? — Памятуя о зубах, которые таквысоко оценила несчастная Марина, и о том, что сам Быков выбирает себе круг общенияпо челюсти, Настя широко улыбнулась.

— Нет… — Быков ощупал ее глазами. — Такаяамазонка… Как я могу быть против!

— Тогда почему я еще не в квартире?

Это прозвучало как “почему я еще не в кровати?”, и хозяинстрашно оживился. Даже его пижонские усики распушились, и каждый волосок теперьпытался соблазнить Настю самостоятельно.

— Прошу вас! — Быков изогнулся, пытаясьодновременно втянуть брюхо, и простер руку в сторону мастерской.

Настя вошла, совершенно неумышленно задев дизайнера плечом.

…Мастерская начиналась прямо от порога. Никаких коридоров,никаких прихожих, только сто пятьдесят квадратов впереди. Внушительная площадь.

Интересно, кто все это убирает?..

И все-таки сто пятьдесят квадратов имели и выгородки, иукромные закоулки. А все свободное пространство было заставлено светильниками,светильничками, лампами (большими и малыми, напольными и настольными), бра,торшерами, стилизованными стеклянными подсвечниками. И это великолепие так илииначе было связано с Женщиной. Вернее, с женскими формами, иногда — довольнооткровенными. Такого количества самых разнообразных “ню” с заключенными в нихэлектрическими лампочками Настя, конечно, не видела никогда. Ей даже в головуне могло прийти, что можно поместить два патрона для лампочек в женскую грудь,или в самый центр живота, или в самый низ живота…