— А с чего его туда занесло?

— Мне бы самой очень хотелось спросить его об этом. Возможно, он сообщил бы мне что-то полезное.

Подошла официантка с чашкой черного кофе для меня и стаканом воды для Деверо. Я услышал, как сидевший за моей спиной хозяин отеля хмыкнул и перевернул страницу газеты.

— Мой начальник, — сказал я, — по-прежнему отрицает возможность появления следов за пределами ограждения базы.

— Ну и на какие размышления вас это наводит? — спросила Деверо.

— Даже не знаю. Если он врет мне, то это первый такой случай за все время.

— Может быть, кто-то врет ему.

— Предаваться такому цинизму ради одного юнца?

— А как вы сами расцениваете это?

— Считаю это весьма вероятным.

— Ну и какие чувства у вас это вызывает?

— Да вы, никак, сделались психиатром?

Она улыбнулась.

— Просто интересно. Я ведь была там. Вас это злит?

— Я никогда не злюсь. Я человек очень тихий и покладистый.

— Двадцать минут назад вы выглядели злобным. Общаясь с семейством Макинни.

— Ну, это была проблема чисто технического свойства. Связанная с пространством и временем. Я не хотел опаздывать на ужин. А злости я не проявлял, можете мне поверить. По крайней мере сначала. Потом я немного расстроился. Но на моих физических действиях это не сказалось. Поймите, когда они явились вчетвером, я дал им шанс прийти более многочисленной компанией. Они добавили еще двух парней. И всё. Они явились всего лишь вшестером. О чем это говорит? Это же намеренное проявление неуважения.

— Я думаю, — возразила Деверо, — когда шестеро выходят против одного, большинство людей расценят это как проявление явного к нему уважения.

— Ну, я же предупреждал их. Я говорил, что им надо прийти более многочисленной компанией. Я старался вести честную игру, но они не слушали. Толковать с ними — все равно что говорить с Пентагоном.

— А, кстати, как дела у вас на этом фронте?

— Ничего хорошего. Так же, как и с семейством Макинни.

— Вас это беспокоит?

— Это беспокоит других.

— Так и должно быть. Армия должна измениться.

— Тогда должен измениться и Корпус морской пехоты.

Элизабет улыбнулась.

— Возможно, но очень немного. Совсем чуть-чуть. Армия — это большая и легкая мишень для нападок. Она наводит скуку, а Корпус морпехов — нет.

— Вы так думаете?

— Конечно, — подтвердила она. — Мы обаятельные. У нас шикарная униформа. А как мы маршируем сомкнутым строем!.. Мы устраиваем пышные похороны. А вы знаете, ради чего мы делаем все это? У морпехов всегда отличная репутация. У нас хорошие советчики. Наши консультанты не чета вашим. Это я хочу особо подчеркнуть. И вы находите этому подтверждение. А когда дойдет до дела, ваши потери будут большими, а наши — нет.

— У вас есть консультанты? — спросил я.

— И лоббисты, — ответила она. — А разве у вас их нет?

— Не думаю.

Я вспомнил о своем приятеле Стэне Лоури и его желании дать объявление насчет работы. Официантка принесла еду. Два больших чизбургера и две большие кучи картофеля фри. То, что я до этого заказывал на обед. Но я как-то не придал этому значения. Я был голоден, поэтому сразу стал есть. И наблюдать, как ест Деверо. В определенном смысле это было своего рода рубежом. Если ты можешь наблюдать, как другой человек ест, это кое-что значит.

Она прожевала, проглотила и сказала:

— Ну а что еще ваш начальник сказал вам?

— Что он проверяет вас.

Элизабет прекратила есть.

— Зачем это ему?

— Чтобы вооружить меня чем-либо против вас.

Она усмехнулась.

— Боюсь, что много он не накопает. Я была хорошим морпехом, хотя и в небольшом чине. Вы-то это видите? Они просто подтверждают то, что я подозреваю. Чем более отчаянно и безрассудно они действуют, тем сильнее я убеждаюсь в том, что их цель — прикрыть задницу какого-то парня из Келхэма. — Она снова принялась за еду.

— Мой начальник еще и пытал меня по поводу почтовой переписки.

— Они что, читают ваши письма?

— Почтовую открытку от брата.

— А зачем?

— Они думали, что это может им помочь.

— Ну и как, помогло?

— Ничуть. В ней ничего и не было.

— Они в отчаянии, вы согласны?

— Мой начальник принес мне свои извинения по этому поводу.

— Так это он и должен был сделать.

— Он спрашивал, не содержится ли в почтовой открытке какое-либо закодированное сообщение. Но я думаю, что на самом деле он сообщал мне что-то в закодированном виде. Буквально с самого начала шеф забил мне мозги рассуждениями о моих волосах, на что потратил минут десять. Это совершено на него не похоже, и за этим, как мне думается, что-то кроется. Он говорит мне, что сам он ни при чем. Говорит, что сам пребывает в неведении, действуя согласно приказам и делая то, что он не хочет делать.

— Как мило с его стороны вешать на вас свои проблемы… Он мог бы послать кого-то другого.

— Думаете, мог? Возможно, вся эта бодяга является от начала до конца чем-то вроде комплексного соглашения, спланированного наверху. Хотя бы в той части, когда хозяин набирает команду. Меня и Мунро. Возможно, они готовятся произвести что-то наподобие выбраковки стада, а мы проходим тест на лояльность.

— Кстати, Мунро говорил мне, что знает вас лишь понаслышке.

Я согласно кивнул.

— Мы с ним никогда не встречались.

— Знать кого-то понаслышке весьма опасно, особенно в наше время.

Я ничего не сказал.

— А если я попрошу своих старых приятелей навести справки о вас, что они мне поднесут?

— Некоторые сведения окажутся не совсем приятными, — ответил я.

— Значит, настал час расплаты, — сказала она. — Для кого-то это беспроигрышное дело. Они либо избавятся от вас, либо уничтожат. У вас есть враг. Как вы думаете, кто он?

— Не знаю, — признался я.

Какое-то время мы ели молча — и наконец доели все до конца. Чистые тарелки. Мясо, булки, сыр, картошка — все исчезло. Я чувствовал, что наелся. Деверо была вполовину меньше меня. А может, и еще меньше. Я не представлял, как она осилила все это.

— А знаете что, — произнесла она, — расскажите мне о своем брате.

— Я бы лучше поговорил о вас.

— Обо мне? Тут и рассказывать-то нечего. Картер-Кроссинг, Корпус морской пехоты, снова Картер-Кроссинг. Вот и вся история моей жизни. И ни сестер, ни братьев. А у вас их сколько?