власти блокировали все денежные переводы, но Морис во время перелета в Лондон взял с собой саквояж с антикварными ювелирными изделиями стоимостью около 300 000 фунтов стерлингов в 1940 году (по меньшей мере 4 млн фунтов стерлингов сегодня) и впоследствии продал для поддержания своего образа жизни и для пополнения оборотных средств. Остальным пришлось полагаться на семейную благотворительность, которая через некоторое время неизбежно истощилась.

В некоторых случаях состоятельным евреям удавалось вырваться на свободу с помощью взятки. Жорж Левин, видный и очень богатый французский еврей, был задержан во время облавы на синагогу и оказался в камере с десятью еврейскими социалистами. Через несколько дней, когда гестапо узнало, кто у них в руках, Левин был переведен в относительно комфортабельную отдельную камеру в гестаповской тюрьме. Его паек значительно улучшился. Затем человек по имени Отто Вебер, назвавший себя сотрудником доктора Грицбаха (советника рейхсмаршала Германа Геринга), сообщил Левину, что гестапо знало о значительной сумме денег на депозите в цюрихском отделении его французского банка. Если немецкое государство получит перевод в размере 2 млн долларов, он будет освобожден. Однако, сказал Вебер, ему нужны еще 200 000 долларов наличными, чтобы компенсировать Герингу его неприятности.

Сделка была согласована, но в течение месяца ничего не происходило. Затем однажды утром Левина посетил Генрих Гиммлер, предложил ему сигарету и спросил, нет ли у него жалоб на лечение. Гиммлер извинился за задержку и сказал, что герр Вебер арестован. Теперь он, Гиммлер, будет вести это дело. Условия будут прежними, и Гиммлер гарантировал его перевод в Испанию, откуда можно легко добраться до Лондона или Соединенных Штатов. На этот раз деньги были переведены, и Левин был доставлен в Мадрид. Левин так и не смог разгадать, что произошло между Герингом, Гиммлером и Вебером, но очевидно, он стал невольным свидетелем очередного эпизода нацистской подковерной борьбы. В любом случае, Левин поступил правильно, храня крупный депозит в Швейцарии.

После 1941 года гестапо и режим Виши использовали французскую полицию в качестве инструмента принуждения при облавах на евреев. В Бордо правил аристократичный, элегантный и приятный французский государственный служащий по имени Морис Папон. В своем кабинете с развевающимся триколором, за своим столом, он эффективно и беспристрастно выполнял приказы из Берлина и Виши. В 1942 и 1943 годах он «деюридизировал» более 600 предприятий и тихо арестовал 1700 евреев, включая 223 детей, которые затем были отправлены в закрытых поездах в перевалочный лагерь в Дранси на севере Франции. Куда они отправлялись дальше – было не его делом. Установление модус вивенди, уживчивость, сотрудничество с немцами было распространено гораздо шире, чем признавалось после войны. Если вы бежали из Франции, чтобы спасти свою шкуру, все ваши активы немедленно конфисковывались государством. Выбор изгнания, как и в Германии, был дорогостоящим решением.

На самом деле, если вы были богатым и консервативным французом, сотрудничество и умение закрывать глаза были способом защиты вашего имущества и статуса. В конце концов, рассуждали многие, разве среди евреев мало социалистов или даже коммунистов, и кроме того, не было никаких доказательств, что немцы будут плохо с ними обращаться. В одном из самых позорных актов сотрудничества с полицией, 4000 еврейских детей 12 лет и младше были жестоко оторваны от родителей, погружены в товарные поезда и отправлены в Освенцим. Позже жандармы заявили, что не знали о дальнейшей судьбе детей. Печально известный антисемит из Виши идентифицировал тысячи евреев и депортировал их в лагеря смерти.

С другой стороны, многие французы были мужественны в своей поддержке евреев. Студенты-неевреи в университетах носили желтые звезды, подделывали документы для евреев, прятали их во время обысков, многие евреи годами укрывались в отдаленных деревнях. Такая храбрость, однако, была чревата немалой опасностью для укрывающих. В конце концов, Ричард Винен, автор книги «Несвободные французы: Жизнь под оккупацией», утверждает, что почти 80 % евреев во Франции пережили оккупацию.

Франция получает прибыль от немецких военных контрактов

Осенью 1940 года французские компании получили от Германии, как казалось, выгодные заказы на станки, тракторы, грузовики, фрезерные станки и товары тяжелой промышленности. К 1941 году безработица сменилась нехваткой рабочей силы, производство росло. Однако два миллиона французских военнопленных, захваченных летом 1940 года, не были возвращены и работали в тяжелых условиях в Германии. Гитлер и нацисты по-прежнему были полны решимости разграбить Францию, но вначале это делалось достаточно тонко.

В начале 1941 года представители высшего руководства и бухгалтеры из крупных немецких компаний, таких как I. G. Farben, Siemens и Krupp, начали посещать и изучать крупные французские компании. Патенты, оборудование и квалифицированные рабочие были «временно» переданы немецким компаниям. Тем не менее, некоторые французские компании значительно преуспели благодаря военным контрактам. Заводы Renault были переоборудованы для производства танков; Мариус Берлиет, пионер автомобильной промышленности, получил крупный контракт на поставку грузовиков для немецкой армии. Цена акции этих компаний поднялась, хотя было замечено, что информированные немецкие чиновники покупали акции до объявления о заключении контрактов.

Французским предприятиям, нуждающимся в средствах, было предложено привлекать капитал. Банковские кредиты «не подходили», и компаниям предлагалось выпускать акции. Загвоздка заключалась в том, что новые акции должны были быть проданы со скидкой оккупационным властям, немецким компаниям или должностным лицам СС и приближенным Гитлера. Новые акции оплачивались обесцененными французскими франками или марками Рейха, стоимость которых произвольно и резко переоценивалась по отношению к франку. Несколько французских компаний, таких как производитель локомотивов Campagnie de Batignolles и автомобильная компания Peugot, были достаточно процветающими, чтобы избежать этой участи, но большинство не смогли, и их акции были разбавлены новыми выпусками.

Французские инвесторы поначалу не были обеспокоены, так как считали, что присутствие нацистского руководства в качестве инвесторов – это плюс. Биржа (т. е. фондовая биржа) взлетела; к концу 1942 года она почти утроилась в номинальном выражении. Все еще казалось, что Германия выиграет войну или, по крайней мере, будет править Европой в течение многих лет, и сообщения о немецком продвижении летом 1942 года к Сталинграду и нефтяным промыслам были восприняты как очень хорошие новости: 50 000 французских солдат сражались плечом к плечу с немецкой армией на территории Советского Союза. Французский класс инвесторов испытывал глубокое отвращение и страх перед Советским Союзом и большевизмом. Кроме того, ходили слухи о подарках в виде пакетов акций немецким оккупационным чиновникам, включая СС. Это гарантировало дальнейшую прибыль по акциям. В первые годы оккупации акции были хорошим местом для помещения денег, и шел безудержный обмен рекомендациями и инсайдерской информацией об интересах немецкого бизнеса.

Франция в 1941 году: голод, нищета, инфляция

Однако со временем все иллюзии развеялись. Стало очевидно, что Гитлер и нацисты планировали не сотрудничать с Францией, а грабить ее. Были приняты законы о принудительном труде, которые фактически заставили 600 000 французов отправиться в Германию, чтобы работать