вещи в наиболее защищенные виллы на холмах и были готовы сражаться за жизнь. Бродячие банды разбойников не видели смысла проливать кровь, штурмуя укрепленные дома, защищаемые решительными людьми.

С течением времени итальянское Сопротивление активизировалось и набирало силу. В северной Италии оно стало серьезной силой в тылу немецких войск. Это были партизаны, которые в конце концов поймали Муссолини и его последнюю любовницу Клару Петаччи под Миланом, казнив их 15 марта 1945 года[194], а затем повесив их вместе – вверх ногами на перекрестке. Платье Петаччи было крепко привязано к ее ногам, чтобы избежать каких-либо неуместных действий.

Черчилль невысоко оценивал Муссолини. К ужасу премьер-министра, его дочь, Сара, вышла замуж за комика мюзик-холла, Вика Оливера, которого он недолюбливал. Неуемный Оливер не стремился расположить тестя к себе, упорно называя его именем «Попси». Однажды, уже после войны, на ужине в Чартвелле, когда «Черный Пес» его периодических приступов депрессии мучил Черчилля, Оливер, пытаясь вывести великого человека на чистую воду, спросил:

«Попси, кто был самым великим государственным деятелем, которого ты когда-либо знал?

«Бенито Муссолини», – был неожиданный ответ.

«Что? Почему это, Попси?» – спросил удивленный Оливер.

«Муссолини – единственный государственный деятель, которого я знаю, – проворчал Черчилль, мрачно глядя на него, – у которого хватило мужества казнить своего собственного зятя»[195].

В течение десятилетия 1940-х годов итальянские акции снижались на ошеломляющие 11,5 % в год в реальном выражении на фоне стремительного роста инфляции. Взлетевший индекс BCI, показанный ранее на рис. 11.1, был иллюзией. Как показано на рисунке 11.2, инфляция поглотила все достижения, и даже более. Государственные облигации были еще хуже, теряя почти немыслимые 27 % в год в течение этого десятилетия, по данным ABN Amro, а для государственных векселей ошеломляющее годовое падение составило 30 %. Другими словами, финансовые активы Италии как хранилище богатства были почти полностью уничтожены и практически ничего не стоили среди резни и военной неразберихи. Но в опубликованных ценах на фондовой бирже эта катастрофа была в значительной степени замаскирована.

Однако после 1945 года, по мере роста оптимизма в отношении послевоенного мира и в связи с тем, что акции настолько подешевели в реальном выражении, цены на акции пошли в рост. К концу первой половины века итальянские акции ежегодно дорожали на 11,8 % в номинальном выражении, хотя в реальном выражении их цены практически не изменились по сравнению с тем, где они находились 50 лет назад. Удивительно, но итальянский фондовый рынок в 1940-х годах ни разу не закрывался, хотя в период с 1943 по 1945 год торги практически не велись.

Облигации и векселя показали гораздо худшие результаты. За первую половину столетия общий доход от облигаций и векселей в реальном выражении упал на 6,2 % в год и за десятилетие 1940-х годов – на поразительные 27,6 % соответственно. В 1940-х годах в Италии негде было спрятаться в финансовых активах – ни в акциях, ни в облигациях, векселях или лирах. Здания и дома любой ценности были в основном разрушены, разграблены или захвачены в годы войны. Но в конце концов осталась сама земля. Что касается зарабатывания денег, то лучшая карьера была связана с черным рынком. Единственные итальянцы, имевшие богатство в 1940 году и сохранившие его в 1945 году, были вовлечены в черный рынок или владели землей.

Одно ироничное примечание к истории об Италии и Муссолини заключается в том, что война спасла мафиози. Муссолини преследовал мафиози без устали. Фашистский режим был чрезвычайно коррумпирован, но фашисты хотели быть единственной организацией, промышлявшей в Италии. К началу 1940-х годов итальянская мафия практически вышла из бизнеса. Вторжение союзников в Италию положило конец преследованиям со стороны фашистов и открыло перед мафией выгодные возможности. Доны мафии узнали имена итало-американских чиновников и быстро начали входить в доверие к наивным и доверчивым американцам. К 1945 году мафиози контролировали черный рынок и местные органы власти и снова стали крупной силой в Италии. Это была не лучшая страница истории американской армии.

Сохранение богатства в Германии

Германия с 1914 по 1950 год была одним из худших мест для сохранения и приумножения богатства. За этот период страна проиграла две войны, была оккупирована врагами, на нее были наложены сокрушительные финансовые репарации. Страна пережила гиперинфляцию, превращение в фашистское государство, приход к власти, возможно, самого злобного диктатора в мировой истории, и подвергалась бомбардировкам и обстрелам, буквально не оставлявшим камня на камне. Что нужно делать богатому человеку, чтобы сохранить богатство в условиях такой тотальной национальной катастрофы, особенно если он принадлежит к расе меньшинства, являющейся объектом самого интенсивного погрома всех времен?

Если вы были немецким евреем, вы ничего не могли сделать, кроме как предвидеть погром и заранее убраться. Что можно было делать в 1944 году, если вы были нееврейским немцем, особенно если вы жили в восточной части Германии накануне оккупации ордами мстительных врагов, чью родину ваши соотечественники только что разорили и с которыми вы только что сражались насмерть? На протяжении тысяч лет богатые люди сталкивались с этим мучительным вопросом, сначала в Средиземноморье, затем в Европе, и даже в Соединенных Штатах во времена Гражданской войны. Раз в несколько поколений происходит эпическое событие, которое уничтожает накопленное богатство. Нескольким странам, таким как Соединенные Штаты, Швеция и Австралия, до сих пор везло – но в Европе апокалипсис в той или иной форме происходит регулярно на протяжении нескольких поколений.

Общепринятая мудрость всегда заключалась в том, что владение собственностью (дома, сельскохозяйственные угодья, лесополосы) является лучшим убежищем в случае апокалипсиса. Помните, как в фильме «Унесенные ветром» умирающий престарелый отец Скарлет О’Хара, когда приближалась армия Союза и сельская местность была в огне, говорит ей, чтобы она во что бы то ни стало держалась за свое поместье. «Это земля, это единственное, что действительно имеет значение». История Второй мировой войны (за исключением сельскохозяйственных земель в Японии) в целом подтверждает этот тезис. Поместья и здания экспроприировались, преобразовывались, обесценивались или разрушались, и вернуть их законным владельцам или получить компенсацию после окончания боевых действий было в лучшем случае проблематично.

С другой стороны, земельные угодья никуда не деваются, и даже если местные записи о собственности оказывались уничтожены, местные жители знали владельцев. Конечно, иногда, если первоначальный владелец был евреем или ненавистным помещиком, местные жители могли просто не вспомнить, кому принадлежала земля. В любом случае, земля, будь то сельскохозяйственные угодья, лесополоса или участок в городе, сохраняла ценность. К 1947 году, когда Германия начала восстанавливаться, цены на землю выросли. Конечно, земля не отвечала критерию ликвидности. В мертвую зиму 1945–1946 годов, когда ваша семья голодала, земельные угодья в вашем владении были слабым утешением при нехватке еды.

В случае Германии (и Японии) оказалось, что их завоеватели были относительно благожелательно настроенными