Преданный своему делу экспедитор повторяет этот трудоемкий процесс ежедневно на протяжении трех или четырех недель, чтобы хоть одним глазком увидеть неуловимого лемура, который прятался от ученых сотни лет. Удача улыбнулась мне в самый первый день, и я сделал четкие фотографии как самого золотистого лемура, так и его редкого сородича – широконосого лемура. Мои руки и ноги были покрыты царапинами от шипов, я подвернул ногу, мое чувство достоинства пострадало, когда на меня нагадил крупный индри. В целом вполне разумная плата за такую удачу.

Теперь закончим с лемурами и перейдем к разговаривающим мертвецам…

Культура Мадагаскара строится на религии вуду, которая пришла сюда из Африки, и поклонении предкам, которое малагасийцам передали их азиатские предки. Все это дополняла интересная церемония под названием «Фамадихана», или переворачивание костей.

После того как тело умершего проводило в могиле примерно пять или шесть лет и от него оставались лишь кости и сухожилия, члены семьи усопшего эксгумировали останки, открывали гроб, с любовью омывали кости, тщательно покрывали их медом для сохранности, затем танцевали с этими костями под зажигательную музыку, после чего складывали их в маленький ярко раскрашенный гроб для перезахоронения несколько дней спустя и проносили по улицам того города, жителем которого являлся покойник.

Я стал свидетелем этой церемонии в маленькой деревушке, где семья только что выкопала папулю и бабушку с дедушкой. На праздник собралось все поселение. Это было радостное событие, никоим образом не казавшееся им страшным или странным. Они устроили пышный праздник, издавали веселые звуки, танцевали на улицах, пили и хлопали в ладоши от радости, что их «старые добрые друзья» вновь посетили деревню на несколько дней. Участники шествия отнесли кости в дом семьи, где их показали всем домочадцам и представили как друзей, отсутствовавших долгое время. Им рассказали все семейные сплетни, проинформировали обо всех важных событиях, спросили совета по поводу всяких жизненных проблем и познакомили с новыми членами семьи и детьми.

Как почетный заморский гость я был приглашен на праздник, где меня попросили объяснить мертвецам, – ой, я хотел сказать, старым добрым друзьям, – то чудо, каким являлся Барак Обама, черный мужчина, – очень хороший, мудрый и умный черный мужчина, сказали они мне, – сын африканского отца, муж женщины, которая была правнучкой рабов, являвшийся теперь президентом великих Соединенных Штатов. Его выборы произвели огромное впечатление на африканцев и заставили полюбить Америку. И себя самих.

Как мне показалось, кости остались довольны моим рассказом.

* * *

Я возвратился в Йоханнесбург, чтобы пополнить запасы и завершить свою поездку полетом в сердце тьмы – Республику Конго и Демократическую Республику Конго. Большую часть времени здесь я провел, маневрируя между ямами на дорогах и уворачиваясь от попрошаек, пытавшихся раздобыть еду, переплывая реку между двумя государствами, торгуясь за резные поделки (самые лучшие из которых делались как раз в Конго) и теряя кучу записей, которые я сделал в интернет-кафе, из-за ежедневных трех или четырех перебоев электричества и десяти или двадцати коротких замыканий.

Когда в моем номере в отеле отключилась электроэнергия, замер и потолочный вентилятор душной комнаты, что означало, что мне нужно было выйти на улицу. Легче сказать, чем сделать. В моем полузвездочном отеле не было окон, чтобы осветить темный холл, а портье поставил только одну свечку на этаже в середине коридора длиной 50 метров. Одну свечку.

В Киншасе практически нечего делать, еще меньше занятий там во время перебоев с электричеством (только если вы не грабитель), но я нашел одно преимущество: я смог задешево постричься. Видите ли, половина ребят в городе сбривала волосы подчистую, а остальная половина чуть отращивала их в новом стиле под названием «Обама». Так как поддержание таких стилей требовало стрижки машинкой, то парикмахерские теряли клиентов во время проблем с электроэнергией, что давало мне, единственному патлатому человеку в городе, возможность сторговаться о стрижке ножницами за полцены.

К этому моменту я прикончил 60 батончиков на завтрак, 68 пакетиков смеси с ледяным чаем, 6 кг мюсли, 49 футболок с Нью-Йорком, семь романов, 750 таблеток витаминов, пузырек с таблетками для очищения воды, бутылку репеллента и бутылку средства защиты от солнца, 20 дорожных комплектов принадлежностей для шитья (которые я использовал в качестве подарков и чаевых), две пары ношеных тряпичных штанов, полкило мацы, шесть банок сардин, восемь гигабайтов памяти фотокамеры и двенадцать из тринадцати стран, которые я хотел посетить. Мой зуб пронизывала острая боль. Пришло время отправляться домой, так что я решил напоследок сделать парочку фотографий, за что и был арестован.

Я не делал фотографии в Конго и ДРК, так как ничего мне не приглянулось – только грязь и разруха. Но мне показалось, что кому-нибудь дома может понравиться хоть одна фотография, так что я вышел из отеля и сделал два снимка магазинчиков через дорогу. Это спровоцировало незамедлительную волну криков, тыканья пальцами и трясущихся кулаков местных жителей, после чего на меня набросились вездесущие полицейские в гражданском.

После проверки моих документов и долгой лекции на французском языке они объяснили мне, что ветхая полоска старого асфальта перед моим отелем являлась главной дорогой, ведущей от реки Конго к столице, и что повстанцы (которые постоянно хозяйничали на нескольких километрах этой дороги последние несколько лет) могли напасть с моря и добраться по реке до Кинаши (что было настолько же вероятно, насколько их попытки завоевать Кони-Айленд), а мои фотографии могли пригодиться им, чтобы узнать месторасположение административных зданий и ударить по самому сердцу города. И все это было настоящим истерическим военным бредом. Единственной информацией, которую мятежники могли почерпнуть из моих фотографий, было месторасположение уличного кафе-гриля, обсиженного мухами, где я съел свой завтрак, – и, на мой взгляд, это заставит их бежать отсюда быстрее, чем любое правительственное оружие.

После того как я бросил затею ответить им именно таким образом, так как мне не хватало знания дипломатического французского, я сказал полицейским, что я был просто американским туристом-идиотом, который решил сделать пару снимков великолепного города, чтобы показать приятелям дома. Меня сразу же освободили за чистосердечное признание.

На следующий день я узнал, почему меня так легко отпустили в условиях репрессий: у полиции были дела поважнее и покрупнее, и тут размер имел значение. Утренние заголовки газет восклицали:

КРАЖА ПЕНИСОВ НАВОДИТ СТРАХ НА ГОРОД

После того как четырнадцать так называемых жертв подали жалобы, полиция Киншасы арестовала примерно дюжину предполагаемых «колдунов», которых обвиняли в сглазе жертв, у которых внезапно уменьшились пенисы. Колдуны обещали вернуть прежний размер в обмен на деньги. (Карточки они не принимали.) Ситуация была настолько экстренной, что были зарегистрированы случаи попыток линчевания преступников, и полиции пришлось усадить за решетку и несчастных пострадавших, чтобы утихомирить их.