Головки на спичках вспыхивали одна за другой, и когда загорелась последняя, первая уже начинала жечь кожу. Ждать долго не пришлось. Прокейн резко засучил ногами, затем вскочил и забегал по комнате, еще с закрытыми глазами, переворачивая немногочисленную мебель.

— У-у-у, — взвыл он, отбивая чечетку и раскрывая глаза.

— Проснулся? — Работодатель наблюдал за ним, сидя на стуле в углу комнаты.

— Где мы? — уставился на него адвокат. Спички на ногах погасли, но еще продолжали дымиться.

— В гостинице.

— А как мы сюда попали? — туго соображал собеседник, которого подняли, но не разбудили. — Тебе не кажется, — шмыгнул он носом, — что горелым пахнет?

— Где дипломат? — вместо ответа спросил Миронов.

— Под матрасом, — начал понемногу приходить в себя Фред, — спрятал от греха подальше.

— А ключ? — Иван Николаевич извлек из немудреного тайника дипломат. Подняв перевернутый стол, он положил дипломат на полированную поверхность. — Тебя хоть самого выноси вместе с мебелью, — не удержался, чтобы не уколоть. Непонятно откуда в руке Прокейна появился ключ, хотя из одежды на нем красовались одни лишь плавки.

— Что произошло? — поинтересовался он у нарушителя спокойствия, который молча взял необходимую сумму и собрался уходить. Язык у Фреда еще заплетался, но соображал он уже сносно.

— Пока об этом лучше никому не надо знать, — все-таки удостоил его ответом собеседник, прежде чем скрыться за дверью.

Только теперь американец почувствовал, что у него побаливают пальцы ног, и обнаружил между ними горелые спички. А спроси у него, так и он и сам не смог бы объяснить, как сообразил спрятать дипломат и почему вспомнил о его местонахождении.

— Идиотизм какой-то, чтоб еще когда-нибудь согласился поехать в Россию, — произнес он вслух и надолго застыл в одной позе, пытаясь сообразить, кто подпалил ему ноги. То, что это дело рук Миронова, казалось невероятным.

Иван Николаевич по инструкции похитителя разыскал полуразвалившийся дом на окраине Акбулака и в указанное время просунул руку, в которой сжимал сверток с деньгами, в окно второго этажа. Сначала ощутил, а затем и увидел, как его руки коснулся подсачник, которым подсекают крупную рыбу рыбаки. Понимая, что от него требуется, разжал пальцы. Подсачник и сверток пропали в темноте. Миронов выглянул в окно без рамы и только заметил спину незнакомого мужчины, которая исчезла в считанные секунды. Теперь только оставалось дождаться окончания этой странной ночи.

А Груздев Николай вернулся под кров тещи. Спрятав добытый без особого труда сверток с деньгами в багажнике автомобиля, вошел в дом. Свет в комнатах был потушен, но обитатели не спали, переговариваясь в темноте.

— Почему так долго? — узнал он голос жены.

— Любовался закатом, а потом засиделся на берегу озера, задумался, — постарался соврать Груздев как можно естественнее, но его ни в чем не подозревали и во лжи уличать не собирались.

— Кушать будешь, Коля? — ласково спросила Лариса Михайловна.

— Спасибо, я не голоден. — И он прошел за тонкую перегородку, где лежала Марина Владимировна. Та подвинулась к стенке, освобождая место супругу.

Утром Иван Николаевич испытал несказанное счастье, когда увидел жену целой и невредимой. Но сегодняшний день был днем похорон родной сестры, и переговорить наедине с Вероникой Федотовной ему не удавалось. Обнародовать же ночное приключение он не хотел. Единственное, что тешило душу: женщина несомненно знала имя своего спасителя, но удивляло ее довольно-таки беспечное поведение после случившегося. В конце концов, он отнес это обстоятельство к самообладанию женщины, привыкшей самостоятельно выкручиваться из самых сложных ситуаций. Она не стремилась перекладывать свои проблемы на окружающих. И эта ее черта просто восхищала Миронова.

Во время траурной церемонии на кладбище, да и за поминальным столом, им не удалось даже обмолвиться словом. Но вот народ начал потихоньку расходиться. Куда-то засобиралась и Вероника Федотовна. Миллионер перехватил ее за руку уже на улице.

— Подожди минутку.

— Не нужно, Ваня, — отстранилась женщина.

— Считаешь, что нам не о чем поговорить?

— Не хочу ворошить прошлое, а нового не склеить.

— Но куда ты направилась?

— К Сметаниной, ночью поезд, оттуда, как говорится, и отчалю на постоянное место жительства.

Поведение Вероники Федотовны переходило всякие границы и поэтому несколько обескуражило Ивана Николаевича.

— Хоть бы поблагодарила за спасение, — беззлобно высказался он.

— За какое еще спасение?

Теперь в глазах женщины появился интерес, она явно не понимала Ивана Николаевича.

— Дело, конечно, не в деньгах, но я по курсу черного рынка выложил в рублях двадцать тысяч долларов за сохранение твоей жизни. А в благодарность не услышал даже единого доброго словечка. Уехать собралась, даже не попрощавшись. — И он обиженно замолчал.

Из дома на крыльцо вышла Элла Николаевна и приветливо махнула рукой. Вероника Федотовна улыбнулась и тоже помахала.

— Проводи меня, — обратилась она к мужу. Уже по дороге спросила: — Что за ересь ты несешь?

— Даже так? — возмутился Миронов. — Овечкой прикинулась? — позволил он себе некоторую вольность, считая, что имеет на это право.

Женщина посмотрела на мужа с недоумением, пропуская оскорбление мимо ушей.

— Или ты умом тронулся, или мы разговариваем на разных языках. Насколько успела сообразить, ты говоришь о моем похищении якобы какими-то преступниками и доказываешь свое героическое участие в спасении. Так?

Миронов в растерянности остановился, соображая, разыгрывает его Вероника Федотовна или говорит серьезно?

— По-твоему, я сказки рассказываю?

— Может, и не сказки, — пожалела она его, — в реальной жизни такие истории случаются. Только подумай: кому и зачем я-то могла понадобиться? Тут не Америка.

Иван Николаевич начинал потихоньку догадываться, что стал жертвой тщательно продуманной аферы.

— Но они потребовали за тебя выкуп, и я заплатил, — произнес он уже не так уверенно, словно боялся показаться обманщиком. — У меня записки сохранились. — И он принялся лихорадочно исследовать содержимое своих карманов. — Вдруг, думаю, пригодятся. Твердо решил: если тебя к утру не отпустят, обращусь в милицию.

— От кого записки?

— Одна от похитителя, а вторая от тебя. — Он выдержал непродолжительную паузу, будто заставляя самого себя поверить в то, что сказал. — Я не забыл твоего почерка. По крайней мере, мне так кажется. — Уверенность покинула его окончательно. — Вот, — протянул мужчина найденные послания.

Миронова изучила содержание печатного текста, поняла, что с умственными способностями мужа все в порядке и поверила в его ночные приключения. На второй записке сразу узнала свой почерк, но, перевернув листок, рассмеялась.