— Я писала ее тебе более двадцати лет назад. Посмотри, она пожелтела от времени.

— Действительно. — За долгие годы, проведенные за границей, он совершил множество выгодных коммерческих сделок, а у себя на родине так опростоволосился. — Но в чьих руках могла сохраниться твоя записочка столь длительное время? — попытался вычислить он афериста.

— У кого-нибудь из твоих родственников, — предположила Вероника Федотовна. — Хотя не исключено, что она попала в руки случайного человека. Несомненно одно: он или она в курсе наших с тобой отношений.

— Он, — твердо произнес Миронов. — Я видел его со спины. Может быть, мой младший брат?

— Для выяснения истины потребуется немало времени. А я, к твоему сведению, ночевала у Сметаниной Ларисы Михайловны. Помнишь такую?

— Ну, разумеется. — На лице у него промелькнула улыбка, но сразу исчезла. — Мы ведь через нее обменивались посланиями, у нее тоже они могли сохраниться.

— Глупости, — прервала его Вероника Федотовна. — Забыл, сколько добра она нам сделала?

— Сам уже не соображаю, что несу, — устыдился Иван Николаевич. — Ты к ней направляешься?

— Да.

— Мне с гобой можно?

— Нежелательно, навестишь ее после моего отъезда. Если честно: хотела ускользнуть незаметно, но раз так получилось, то прощай. — И она поцеловала его в щеку.

— Я уезжаю раньше тебя. Могу на автомобиле подбросить до областного центра, а оттуда на автобусе быстрее, чем на поезде.

— Нет, спасибо. Как-нибудь сама доберусь.

— Но мы не можем вот так расстаться.

— Можем. — Она махнула рукой и зашагала прочь, но через несколько шагов обернулась и произнесла: — Надеюсь, что ты не винишь меня…

Как бы там ни было, а домой вернулась Вероника Федотовна в растрепанных чувствах. Смешалось все: ностальгия по прошлой любви, которая с годами на поверку не потеряла своей остроты, похороны, невероятная история с мужем и многое другое. Мысль, правильно ли она поступила, во второй раз отказав Ивану Николаевичу, не давала покоя. Но то, что ее поджидало, отбросило все это на дальний план.

Дочки дома не оказалось, и женщина, открыв входную дверь своим ключом, вошла внутрь. Порядка особого не было, но удивило то, что у ленивой, по ее мнению, дочери не обнаружила груды использованных пеленок. «Неужели сама все перестирала?» Не очень-то в это верилось. При более тщательном осмотре она нашла лишь несколько нетронутых пеленок, остальных просто-напросто не было. «Куда она сама могла запропаститься с грудным ребенком, ведь на улице уже темнеет?» — промелькнули в голове мысли, которые вызвали волнение. Она решила искать дочь и внука, но поблизости найти их не удалось.

— Валера! — окликнула она Чудина, который раньше учился в параллельном с Леной классе. Он двигался навстречу, обняв за талию незнакомую девушку, вероятно, приезжую. — Лену не видел?

— Здравствуйте, Вероника Федотовна! — заметил ее уже перед самым носом парень, увлеченный своей девушкой. Женщина в ответ кивнула. — Она оставалась на танцплощадке, когда мы уходили.

— А куда же она малыша дела? — машинально задала вопрос Миронова, хотя понимала, что не по адресу.

— Разве вы еще не знаете?

От недоброго предчувствия защемило сердце.

— О чем я не знаю?

— Об этом весь поселок только и судачит.

— О чем?

— Пусть Ленка сама рассказывает, — не стал возлагать на себя ответственность Чудин.

…Прошло какое-то время, прежде чем среди танцующих Миронова увидела свою дочь. Кричать было бесполезно, потому что громкая музыка закладывала уши, напрочь заглушая посторонние звуки. Она с трудом протиснулась сквозь плотные ряды молодежи и потянула молодую маму за рукав платья.

— Ты здесь? — удивилась дочь.

— Идем со мной, — громко сказала Вероника Федотовна, расчищая дорогу свободной рукой. — Где внук? — поинтересовалась уже на улице.

— Дома поговорим, — увильнула дочь.

— Где твой сын? — требовательно повторила женщина, повысив голос.

— Я от него отказалась, — ответила Лена таким тоном, словно это был вовсе не человек, а неудачно приобретенная в магазине вещь.

— Как отказалась? — В голове Вероники Федотовны такое не укладывалось.

— Очень просто, — буднично произнесла молодая мамаша, — сдала обратно в родильное отделение. Думаю, что найдутся бездетные люди, которые его усыновят. А я больше рожать не намерена, пока замуж не выйду.

— И это моя дочь, плоть от плоти! Боже мой! Позор на всю округу!

— Плевала я на окружающих. Если он папаше не нужен, то почему я одна должна нести ответственность?

— Ты мать, — напомнила Вероника Федотовна. — А как же кормление, — спохватилась она, сообразив, что упустила самый главный момент, — он же еще грудной!

— Свою грудь перетянула и молоко пропадет, а искусственников в наше время миллионы.

— Видеть тебя не желаю! Черствая и бездушная!

— Ну и топай домой одна, — вспылила Лена, — тебя в клуб не приглашали.

Женщина смахнула навернувшиеся слезы, но отвернулась и медленно пошла, понурив голову.

Она зашла к Колесниковым и позвала Виктора, но его дома не оказалось.

— Где-то с Наташкой Щукиной шляется, — поведал отец парня.

— Тимофей Сидорович, повлияйте вы на него своим отцовским авторитетом. Пусть заберет сына из родильного отделения, не то попадет мальчик к чужим людям и не увидим мы с вами больше внука.

— Не знаю, что и сказать, — замялся Колесников. — Он клянется-божится, что сын не его.

— Объясните Виктору, что не стоит с этих лет брать на душу такой грех великий, — не унималась Вероника Федотовна.

— Да ты проходи в дом, — выглянула через приоткрытую дверь Варвара Степановна. — Нечего на пороге торчать. Вернется сын домой, мы поговорим с ним. — Она слышала разговор и была в курсе цели визита Мироновой.

…Виктор явился под утро и в приподнятом настроении. Его очень удивило, что родители не спят до сих пор, да еще сидят вместе с Вероникой Федотовной. «Опять возьмутся за старое?» — промелькнуло у него в голове.

— Веселишься? — начал отец, как только сын переступил порог дома. — А ребенка скоро чужие люди заберут.

— Опять двадцать пять, — развел парень руками. — Сколько раз повторять, что непричастен я к его рождению.

— Витенька, миленький, нет у меня к тебе никаких претензий, — вступила в беседу гостья. — Ты только признай ребеночка своим сыном и забери из родильного отделения. Я сама его воспитаю и обещаю, что дочь не подаст на алименты.

Младший Колесников взглянул на несчастную женщину с жалостью. Где-то в глубине души у него шла борьба между совестью и последствиями, которые должны были быть, прояви он мало-мальское благородство.