давала смирительная рубашка и слишком крепкое тело — та девочка-медик потрудилась на славу.

— Эй, Какаши, — сердито окликнул Ибики. — Ты зачастил.

Обито испытал одновременно отвращение и детский прилив радости. Какаши уже надоел ему до невозможности. И в то же время в этой непроглядной тьме, полной звуков и вони, он единственный казался настоящим.

— Прошу прощения. У меня есть личное разрешение Хокаге.

Хрустнула бумага.

Обито с замирающим сердцем прислушивался к приближающимся шагам. Походка Какаши была мягкой, едва слышной. Он намеренно не использовал тихий шаг ниндзя — предупреждал таким образом о своем приближении.

Вдруг стало тихо. Обито ничего не видел, но каким-то образом чувствовал: старый товарищ стоит напротив клетки и смотрит на него.

— Зачем вы заменили мне сердце? — спросил он пусто.

Голос с непривычки хрипел.

Какаши не нашелся, что ответить. В его молчании Обито различил вину.

Обито знал: Какаши и Минато-сенсей считали, что им управляла проклятая печать и все прежние злодеяния не его вина. Но печать спала уже давно, а от своего стремления изменить реальность этого мира на другую он не отступился. Какаши тщетно надеялся, что это эффект от джуина, который со временем пройдет. Обито в свою очередь не терял надежды перетянуть Какаши на свой бок: единственный шанс вырваться — заручиться поддержкой союзника.

— Эти дети не понимают, — вкрадчиво сказал Обито. — Они не теряли. Ты должен понимать. Ты похож на меня, хоть и наполовину слеп.

С его стороны такое заявление, должно быть, прозвучало нелепо. Это он, одноглазый с запечатанной силой шарингана сидел во тьме, тогда как у Какаши оба глаза действовали.

— Не понимаю, — тихо ответил Какаши. — И уверен, Рин бы тоже не поняла.

Что-то больно кольнуло в сердце и следом отозвалось пульсирующей болью в пустой глазнице — там, где раньше был риннеган.

Ты прав, Какаши. Рин вряд ли умела заглядывать за грань. Но она бы поняла. Обязательно поняла, когда увидела бы, какой прекрасный мир мне удалось создать.

****

Комнату заливало утренним солнцем. Наруто спал на животе, едва прикрытый одеялом в случайных и не самых стратегически важных местах. Сарада не стала его будить. Ползком перемещаясь по полу, она собрала свои вещи, оделась и тихо выскользнула в коридор.

В ванной стояла приятная влажная прохлада. Сарада умыла лицо и зачесала мокрые пряди волос назад, чтобы не мешали. Раньше без очков она едва ли видела собственные черты в зеркале, но сейчас отражение было четким. Она повзрослела. Взгляд за годы потяжелел. На месте одного глаза теперь сидел чужой риннеган, совсем как у папы из прошлого будущего.

Интересно, откуда взялся риннеган у папы? Точно так же? Его тоже избрали хранителем риннегана?

Дома все спали. Только на кухне в одних трусах и криво застегнутой рубашке сидела Карин. Усталая и растрепанная, она вяло ковыряла палочками остатки вчерашнего ужина.

Что за непотребство? Трое мужчин в доме.

Сарада, хмурясь, поставила на плиту чайник.

— Йондайме уже вернулся в деревню?

Если бы Карин не выглядела такой разбитой, Сарада бы ее отчитала, но на этот раз решила ограничиться только холодным тоном.

— А? — Карин запаниковала и потянулась к очкам. — Я… э-э… Того…

Сарада настороженно присмотрелась к ней. Обычно Карин так вела себя, когда ее подозревали в чувствах к Саске.

«Что-то скрывает», — поддакнул Орочимару.

— Карин?

Сарада опустилась на колени перед столиком. Карин сжалась и спрятала правый кулак между коленями. Сарада требовательно протянула руку.

— Покажи.

Карин упрямо покачала головой.

Сарада давила на нее взглядом. С риннеганом это, наверное, выглядело вдвойне жутко, потому что Карин долго не продержалась — поникла, словно внутри нее что-то надломилось, и позволила осмотреть свою руку.

Указательный палец был заклеен пластырем.

— Ты поранилась? Почему не залечишь?

— Не могу, — глухо ответила Карин.

— Что?..

— Моя сила… Я не могу лечить. И сенсорика дает сбои… как сейчас.

— Тебе стоит показаться маме.

— А?

— Моей маме. В госпитале. Одевайся.

Щеки Сакуры чуть порозовели. Она отняла руки от живота Карин и посмотрела на нее как-то по-новому.

— Карин… Кажется, ты беременна.

Мама улыбнулась как-то немного натянуто. Карин жила в доме с двумя братьями Учиха. Оплодотворить ее мог любой.

— Чего?! — Карин вскочила с койки и резким движением одернула майку. — Я…

— П-подо-подожди, — заикаясь, выдавила Сарада. — Ты хочешь сказать, что… Нет, но…

У меня будет двоюродный брат?! Его не было… Это не по плану…

— Не думала, что дядя согласится, — пробурчала Сарада.

— А? — Карин повернулась уже к ней.

— Это же Итачи, — скучно сказала Сарада. — Мне кажется, его вообще никогда не интересовал процесс размножения.

Карин покраснела.

— Я не… не правда! Я ничего не…

При упоминании Итачи Сакура немного расслабилась и улыбнулась уже совершенно искренне.

— Все в порядке, Карин. Не переживай. Дети — это замечательно. Чуть рановато, правда, но все же…

— Но…

— При чем тут беременность к ее способностям? — перебила Сарада. — Она же Узумаки.

Сакура задумчиво почесала пальцем щеку.

— Я думаю, это естественный процесс. Если твой организм, Карин, будет регенерировать в обычном режиме, эмбрион не сможет нормально имплантироваться.

— Значит, это временно? Потом все вернется?

— Думаю, да.

— Но откуда сбои в сенсорике?

— С этим сложнее. Я не представляю механизм, — сказала Сакура и пожала плечами. — Но поскольку главное событие в твоем организме сейчас — это беременность, все побочные реакции наверняка связаны именно с ней.

— Карин, и часто у тебя сбои в сенсорике? — спросила Сарада.

Та покачала головой.

— Не часто. И ненадолго.

Если Черный Зецу явится за риннеганом… Нас это все равно не устраивает. Надо что-то решать.

****

Сквозь распахнутые двери в кухню дышал вечерний ветер. Семейство Учиха в молчании поглощало ужин.

Карин кусок не лез в горло. Она водила палочками по бульону и украдкой рассматривала сотрапезников. Все трое черноволосые, черноглазые и бледнокожие. Сейчас эта семейка чакро-деликатесов выглядела просто обычными людьми. Воспринимать их только по внешности и звукам было непривычно. Карин поежилась и отложила палочки.

Будто чужие. Аристократы. Холодные и педантичные аристократы, вот они кто. Как так вышло, что я очутилась в их доме?