я встретился с ее глазами ровно на 2 секунды, и отвел взгляд.

— Нет, понимаешь. Ты точно понимаешь, о чем я говорю. Так какого хрена, Нейт? Какая из твоих версий реальна?

Мои руки сжали колени. Желудок свело.

— Прошлой ночью я пытался быть тем, кем не являюсь.

Молчание.

— Ты серьезно?

Я тяжело сглотнул, сдерживая все слова извинений, грозящие сорваться с моих губ.

— Да. Я сказал то, что, как мне казалось, ты хотела услышать.

— Почему?

— Я пытался быть таким, каким ты хотела меня видеть.

— Все, о чем я когда-либо просила тебя, это быть честным!

— Видимо, у меня это не очень хорошо получилось.

Каждое слово из моего рта было отвратительным. Я чувствовал себя ужасно.

— Почему ты пригласил меня переночевать прошлой ночью? Почему ты попросил меня поехать с тобой к твоей маме сегодня?

Я пожал плечами.

— Мне показалось, что я должен попросить тебя об этом.

— Боже мой. Не могу в это поверить.

Я рискнул взглянуть на нее, она запустила руки в волосы.

— Я не могу, черт возьми, поверить, что влюбилась в еще одного из вас, — ее глаза закрылись, и она покачала головой. — Это невозможно.

Черт.

Я не хотел оказаться в одном ряду с другими ее бывшими пронырами, которые заставляли ее чувствовать себя плохо. Я не бросал ее — я лишь пытался заставить ее бросить меня.

Я встал.

— Эмми, я не говорю, что мы должны полностью порвать отношения.

Она уронила руки, и уставилась на меня.

— Ты не можешь этого иметь в виду. Ну и кто теперь живет в мире фантазий?

— Ты хотела, чтобы я был честен, вот я и честен. Прошлая ночь была больше похожа на спектакль. Я хотел, чтобы ты хорошо провела время.

— Боже мой.

Она подняла руку, чтобы заставить меня замолчать, но я продолжил.

— Но это не значит, что мы должны полностью прекратить общаться. Это просто значит, что мне не нужна девушка. У меня действительно нет времени, с Пейсли и всем остальным.

— Не смей использовать свою дочь в качестве оправдания. Дело не в ней.

Я пожал плечами и скрестил руки на груди, как глупый придурок, которым я и был, пока она собиралась с мыслями.

— Знаешь что, Нейт? Ты был прав насчет меня. Я слишком легко доверяю. Увлекаюсь. Отдаю свое сердце без боя. Поздравляю, ты показал мне правду, — она подошла к двери и открыла ее, а затем снова повернулась. — Теперь я поняла. Иногда трах — это просто трах.

А потом она ушла.

***

Я не мог уснуть. Пейсли тоже была беспокойной, и я провел большую часть ночи, вышагивая по полу спальни, пытаясь успокоить ее и убедить себя, что поступил правильно, освободив Эмми. Я снова и снова перечислял свои причины, и каждый раз приходил к одному и тому же выводу. В конце концов, это никогда не сработает. Мы были слишком разными. Мы не хотели одного и того же. В конце концов, мы бы причинили друг другу боль.

Но это было чертовски ужасно.

Я все время видел ее лицо, когда сказал ей, что не имел в виду то, что сказал в пятницу вечером. Она была так опустошена. Это был такой дерьмовый способ закончить отношения, так врать ей, но я боялся, что, если бы я не был полным мудаком, она бы отнеслась с пониманием, и предоставила мне пространство, о котором я просил.

Пространство. Что за чертова шутка. Я никогда не чувствовал себя стесненным рядом с ней.

На самом деле, все, что я когда-либо хотел сделать, это быть ближе.

Я не мог перестать думать о ней.

Как, черт возьми, я собирался забыть ее? Особенно живя прямо напротив? Будем ли мы когда-нибудь снова разговаривать друг с другом? Боже, я уже скучал по ней, а ее не было всего несколько часов. А что, если я увижу ее с парнем в коридоре или еще где-нибудь? С каким-нибудь придурком, который не заслуживает ни прикоснуться к ее волосам, ни услышать ее смех, ни взять ее за руку, не говоря уже о том, чтобы увидеть ее обнаженной, почувствовать запах ее кожи или ощутить, как ее ноги обвиваются вокруг него?

На хрен этого парня! Я, бл*дь, разорву его на части.

Никто не заслуживал ее. Даже я.

Особенно я.

Я придвинул Пейсли к своему плечу и заметил, что она кажется немного теплой. Я тут же прижал ее щеку к своей. Она была обжигающе горячей. В моей голове раздался тревожный звонок.

Включив лампу на тумбочке, я увидел, что ее лицо раскраснелось.

О, черт! Что, если у нее жар? Что мне делать?

Моим первым побуждением было пойти за Эмми, но потом я вспомнил, что не могу.

Черт!

С досадой я схватил с тумбочки телефон и позвонил Рейчел. Не отвечает.

Бл*дь!

Должен ли я отвезти ее в отделение неотложной помощи? Но что, если они попросят информацию, которой у меня нет? Я даже не знаю ее чертову дату рождения, ради всего святого! Ни номера ее социального страхования, ни группы крови, ни веса, ни чего-либо еще о ней, кроме ее имени. И я еще даже не был ее отцом по закону. Позволят ли мне дать согласие на лечение?

Я не мог об этом беспокоиться — я должен был отвезти ее. А если что-то было действительно не так? Я бы никогда не простил себе, если бы с ней что-нибудь случилось, пока она была под моей опекой.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — пробормотал я, как для себя, так и для нее. Мое сердце колотилось. — Все будет хорошо.

Я положил ее в спальное место, чтобы быстро одеться и обуться. Спустившись вниз, я уложил ее в куртку и автокресло, взял ключи и только вышел за дверь, как мой телефон завибрировал. Это Рейчел перезванивала мне.

— Алло?

— Что случилось?

— Думаю, у нее жар.

Она задохнулась.

— О нет!

— Она была в порядке весь день, — быстро сказал я, как будто должен был доказать, что это не моя вина. — Она ела, спала и вела себя очень хорошо.

— Ты измерял ей температуру?

— Нет, — это даже не пришло мне в голову. Я был слишком занят паникой.

— У тебя есть термометр для новорожденных?

Есть? Положила ли Эмми его в корзину в детском магазине? Может, и положила.

— Вообще-то, да. Думаю, да. Я посмотрю. Ты не думаешь, что мне стоит сразу отвезти ее в отделение неотложной помощи?

— Зависит от температуры. Измерь ей температуру и скажи мне,