— Мне жаль, Нейт. Я не знаю, что еще сказать.

— Это не твоя вина.

Она ни в чем не была виновата, но я продолжал хотеть извиниться перед ней.

Может быть, это потому, что я знаю, что в итоге ей будет больно?

— Твоя мать там, внизу, дышит в бумажный пакет.

— Господи. Конечно, она это делает.

— Что ты хочешь сделать?

Убраться отсюда. Повернуть время вспять. Вернуть свою жизнь в нормальное русло.

Я вздохнул.

— Попробую еще раз, я думаю. Дам ей еще час или около того. Ты не против?

Она поцеловала мое плечо.

— Разумеется не против.

Прежде чем мы вернулись вниз, я зашел в комнату Адама. Она тоже была перекрашена из небесно-голубого в темно-бордовый цвет. В какой-то момент она была переделана в кабинет моего отца, в ней стоял большой письменный стол, несколько книжных полок и кожаное кресло в одном углу. Слабо пахло застоявшимся сигарным дымом. Я повернулся к Эмми, которая ждала меня в коридоре.

— Могу я попросить тебя отнести Пейсли вниз? Мне нужна минутка, чтобы кое-что поискать.

— Конечно, — она взяла Пейсли на руки, и улыбнулась ей. — Наверняка ты проголодалась, орешек. Хочешь перекусить?

— Хорошая идея, — сказал я ей. — Разведешь ей смесь?

Она кивнула и взяла у меня сумку для подгузников.

— Без проблем. Может быть, я даже смогу привлечь бабушку к помощи.

Когда она ушла, я подошел к шкафу и открыл дверцу. Там лежало несколько костюмов моего отца, застегнутых в мешки для одежды, несколько маминых платьев тех времен, когда они вели активную светскую жизнь, и тонны оберточной бумаги, лент и бантов в пластиковых контейнерах. Неудивительно, что мамины подарки для меня всегда пахли нафталином. На верхней полке я обнаружил коробку, которую искал. Она была с надписью «МАЛЬЧИКИ».

Я взял ее и поднес к столу. Слой пыли покрывал верхнюю часть, и я отправил пылинки в вихрь, когда поднял ее. Внутри были реликвии из моего детства — я много раз просматривал эту коробку и знал ее содержимое. Наши первые пары обуви, покрытые бронзой, которые мы всегда считали такими странными, но мама утверждала, что это традиция в ее семье. Маленькие бархатные мешочки, в которых лежали наши молочные зубы. Шапочки и пинетки, которые вязали для нас родственники, которых мы никогда не видели. Детские рисунки мелками. Школьные фотографии. Чучело медведя Адама. Мой плащ Бэтмена. А в самом низу лежал тот предмет, который я хотел — его сборник шуток. Я достал его и пролистал. Страницы пожелтели, и пахло затхлостью, как в подвале. На обложке он написал свое имя синими чернилами.

«Адам Пирсон».

Под ним он написал записку:

«НЕ ВЛЕЗАЙ! Я ТЕБЕ ЭТО ГОВОРЮ. Эта книга — моя личная собственность, и единственный человек, которому разрешено ее читать — мой брат, Нейт Пирсон».

Несмотря на тесноту в груди, я улыбнулся. Никогда не хотел читать его дурацкую книгу шуток. Но сейчас для меня имело значение то, что он позволил мне это.

Я должен был быть добрее. Должен был больше смеяться. Должен был ценить то, что я его старший брат.

Я собирался спросить у мамы, можно ли мне взять эту книгу, но, держа ее в руках, я только усилил боль в сердце. Положив ее обратно в коробку, я закрыл крышку, поставил ее обратно на полку в шкафу и закрыл дверцу.

Чертовы чувства.

Их нужно хоронить, иначе они задушат тебя.

Я забыл об этом.

Внизу, в гостиной, меня удивила сцена. Моя мать сидела на диване, держа на руках Пейсли, а Эмми, сидевшая рядом с ней, держала бутылочку, пока Пейсли пила. Обе они подняли глаза, когда я вошел в комнату.

— Надеюсь, ничего страшного, что я держу ее на руках, — нервно сказала мама, опустив глаза на лицо внучки. — Я очень хорошо вымыла руки и вообще не прикасаюсь к бутылочке. Так что не думаю, что микробы могут ей угрожать.

— Все в порядке.

Я посмотрел Эмми в глаза. Она улыбнулась мне, ее глаза сияли, ее прекрасное, успокаивающее присутствие в этом доме, полном призраков, ошеломило меня, и мое сердце чуть не разорвалось в груди. Ноги чуть не подкосились. Дыхание остановилось. Потому что я любил ее.

Я люблю ее.

За то, что она была здесь со мной, за то, что понимала меня, за то, что давала мне почувствовать, что я не один.

Вот только в итоге я бы остался один, не так ли? Когда она уйдет, когда она откажется от меня, когда поймет, что я не могу дать ей все, чего она хочет и заслуживает.

В жизни нельзя контролировать все, возможно, даже свои чувства, но можно контролировать свои действия. Я должен был уйти или оттолкнуть ее. От одной мысли об этом мне становилось плохо, но я говорил себе, что надо быть чертовым мужиком и смириться с этим. Закалить свое сердце. Взять себя в руки. Сделать выбор.

Глава 17

Эмми

— Итак, я знаю, что начало было немного трудным, но в целом все прошло нормально, как думаешь? — с надеждой спросила я, когда мы отъехали от дома.

— Думаю, да.

Он посмотрел в зеркало заднего вида на свою дочь, которая мирно спала, но даже это не избавило его от тревожных морщин на лбу.

— По крайней мере, твоя мама немного подержала ее на руках.

— Ага.

— И она сказала, что, возможно, приедет через пару недель, чтобы навестить ее еще раз.

— Я слышал ее, — хотя его тон говорил: «но я ей не верю».

— И разве Пейсли не была хороша сегодня? Интересно, не приберегает ли она все это для срыва сегодня вечером?

Нейт нахмурился.

— Возможно.

— Ну, не волнуйся. Я буду там, чтобы помочь тебе. Может быть, мы возьмем что-нибудь на вынос. Выпьем по коктейлю и посмотрим фильм, как в старые добрые времена, — я счастливо покачивалась на своем сиденье. — Как хорошо, что у нас есть свободный субботний вечер.

Нейт ничего не сказал.

— Эй? Это похоже на план?

— Что? Конечно, все, что ты хочешь сделать, я не против.

Очевидно, он был слишком рассеян, чтобы с нетерпением ждать вечера вместе, и, возможно, ему нужно было время, чтобы пережить визит домой. Для меня было очевидно, что все воспоминания, как хорошие, так и плохие, глубоко затронули его, как и беспокойство его матери. Если бы я знала, что он будет говорить со мной об этом, я бы попросила его. Но, хотя он был более откровенен со мной