в течение последней недели и особенно вчера вечером, у меня не было ощущения, что сейчас он настроен на разговор. Казалось, что он хочет немного поразмышлять.

Я не винила его за то, что он был расстроен. Если отбросить болезненные воспоминания, ни один родитель не хочет выслушивать список всех генетических заболеваний, к которым может быть предрасположен его ребенок, а для Нейта все должно быть еще хуже из-за его брата. Я видела выражение его лица, когда его мама говорила, и при слове «рак» он полностью побелел. Наверху он выглядел немного лучше, но все равно был на взводе. Весь остаток дня он был тихим и напряженным.

Но я не стала давить. Вместо этого я протянула руку к его ноге, надеясь, что он поймет: «Я знаю, что это было тяжело для тебя, и я здесь, если тебе понадоблюсь».

Хотя, думаю, он даже не заметил этого.

***

К тому времени, как мы оказались в лифте, поднимающемся на наш этаж, я начала беспокоиться. Нейт по-прежнему не разговаривал со мной, лишь отвечал на мои вопросы короткими, расплывчатыми фразами, и выражение его лица оставалось мрачным.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила я его.

— Я в порядке.

Но он не был.

Двери открылись, и когда мы начали идти по коридору, я попыталась снова.

— Так, какой еды ты хочешь? Мы могли бы…

— Какого черта ты здесь делаешь?

Я удивленно посмотрела на Нейта и увидела, что его глаза были устремлены на кого-то дальше по коридору. Я проследила за его взглядом и увидела женщину, которая стучала в его дверь. Она выглядела примерно моего возраста. Темные волосы, зачесанные в хвост. Прямая челка. Джинсы, сапоги, светло-коричневый свитер.

— Кто это? — спросила я, хотя нутром уже знала.

Нейт не ответил, но пошел вперед огромными, сердитыми шагами, держа одной рукой автомобильное кресло. Я поспешила догнать его.

— Теперь ты решила постучать? — потребовал он.

— Пейсли! — увидев ребенка, женщина присела, сложив руки на коленях, и широко улыбнулась, когда Нейт приблизился. — Моя малышка! Мамочка так скучала по тебе, — она фыркнула, ее глаза слезились.

— Если ты так соскучилась, почему не звонила две недели? — Нейт держал ручку автокресла в своей руке, и отвернул его от Рейчел, которая двигалась вокруг него, пытаясь увидеть свою дочь.

— Потому что мне нужно было побыть одной, чтобы поработать над собой. Я проходила интенсивную терапевтическую программу. И хотела, чтобы у тебя было время узнать ее получше.

К тому времени я уже догнала их и, вероятно, должна была зайти в свою квартиру, чтобы дать им возможность побыть наедине, но чувствовала себя прикованной к месту.

— Что за программа? — потребовал Нейт. — Ты наркоманка?

— Нет! — она выглядела потрясенной, но смягчила голос. — У меня послеродовая депрессия, Нейт. Я не могла ни спать, ни есть, ни находить в себе силы что-либо делать. Я только плакала и чувствовала, что моя жизнь закончилась, а мой врач только выписывал снотворное, которое не помогало. Теперь я наконец-то получаю настоящее лечение. У меня есть новые лекарства, которые действительно работают, и я хожу на терапию.

Выслушав ее историю, мне даже стало жаль ее, но Нейту — нет.

— Мы договорились на месяц. Прошло всего две недели.

— Пожалуйста, Нейт, можно я просто увижу ее? — со слезами на глазах спросила Рейчел. Она была симпатичной, с высокими скулами, ямочкой на подбородке и ровными белыми зубами. Я, стесняясь, провела кончиком языка по своим слегка кривым нижним зубам.

Черт, почему я не носила ретейнер чаще?

— Это все, что ты хочешь? Увидеть ее?

— А можно мне ее немного подержать? Я так по ней скучала. Ты не представляешь.

— Ты не представляешь, что было со мной, когда я узнал, что у меня двухмесячный ребенок. Ты должна была сказать мне.

Она подняла обе руки в знак капитуляции.

— Ты прав. Я должна была сказать тебе. Как я сказала в своей записке, я планировала отдать ее на удочерение, но…

— Даже не спросив меня! — крикнул Нейт. — Это было чертовски некрасиво!

— Знаю, — сказала Рейчел, открыто плача. — Мне жаль, Нейт. Я плохо соображала. И мы едва знали друг друга. Я ничего такого не планировала.

— Я тоже, — он посмотрел на нее. — Ты можешь зайти на несколько минут и подержать ее, но потом тебе придется уйти.

— Думаю, я пойду домой, — тихо сказала я. — Нейт, увидимся позже.

— Нет, Эмми, — Нейт посмотрел мне в глаза, как мне показалось, впервые за несколько часов. — Тебе не нужно идти домой. У нас есть планы на вечер, и мы их не отменим, — он бросил последний сердитый взгляд на Рейчел, прежде чем открыть дверь в свою квартиру.

Я разрывалась между желанием не вмешиваться в их дела и страхом, что пропущу что-то драматичное, если уйду. Кроме того — и это так глупо, что мне даже стыдно, что я об этом подумала — я немного ревновала. У этой красивой, грустной женщины был ребенок от Нейта. Он спал с ней. Очевидно, что в прошлом году она показалась ему привлекательной.

Что, если она попытается соблазнить его или что-то в этом роде?

Как только у меня возникла эта мысль, я почувствовала себя виноватой. Я доверяла Нейту. Но все равно последовала за ними в его квартиру.

Нейт поставил автокресло на пол, и Рейчел, бросив сумочку, поспешила к нему. Опустившись на колени, она отстегнула ремни и подняла дочь, прижимая ее к себе. Пейсли проснулась и начала суетиться.

— Ее нужно переодеть, — Нейт стоял в стороне, сложив руки на груди, широко расставив ноги.

— Я сделаю это, — Рейчел встала и оглядела его квартиру. — Ого, у тебя много детских вещей. Ты купил все это за последние 2 недели?

— Нет, я всегда так оформлял свою квартиру, — Нейт закатил глаза. — Конечно, я просто купил все это. У меня ничего не было для нее, когда ты оставила ее у моей двери. Не то чтобы тебя это волновало.

— Мне было не все равно, Нейт. Я просто не могла здраво мыслить, — она отнесла Пейсли на пеленальный столик, тихо разговаривала с ней, задавала вопросы, говорила, как сильно она по ней скучает. По выражению лица Нейта я поняла, что с каждым словом он злится все больше. Я подошла и встала рядом с ним.

— Эй, — прошептала я. — Ты уверен, что хочешь, чтобы я была здесь?

— Да, — он не сводил с них глаз, как будто не доверял Рейчел свою дочь.

Когда Пейсли была переодета, Рейчел взяла ее на руки и поцеловала в пухлую щечку.

— Она