– Ну вон, гляди, Бауман ваш. Уж на котором дому надпись чванится. Не поскромничал. Пол Кукуя отмахнул! И везде вывеску повесил! Гляди, – показал он в окно. – Вон, Бауманский, а тот за ним тоже Бауманский! Я такого похвальбуя лишил бы… сами знаете чего! – он, довольный каламбуром, громко захохотал. – Не умен! Прыщом торчать – волков дразнить! Что-то я у Президента таких хором не видал!

Егор хотел было объяснить, что это здание Бауманского университета, но Иван Данилович остановил его. Не хотел ставить царя в неловкое положение.

– Позже, как-нибудь в разговоре поясним, – прошептал он на уху денщику.

Разочарования Петра, так ясно помнившего все, что связано с Лефортом, начались еще при подъезде. Вход с реки был закрыт, въехали с Почтовой улицы. Благо, что отреставрированная въездная арка и трехэтажные корпуса слева от нее смотрелись вполне пристойно. Петр, однако, был другого мнения. Заискрившая было надежда увидеть все в первозданном виде, стала потухать в его глазах.

Однако, когда въехали на территорию, он взволнованно задышал, выскочил из машины, не дожидаясь, когда Толик откроет дверь, и стал всматриваться в стоящее недалеко от реки здание с аркой посередине.

– Переделали все, сукины дети! Неймется им! Лепнину отбили, наличники, руки бы поотшибать! За садом никакого призору. Да вылазьте вы! Что расселись, как воробьи перед дождем! – рыкнул на Ивана Даниловича, Егора и Толика.

И вот они уже стояли перед зданием, в котором теперь находилась студия звукозаписи и военный архив, и пытались узнать в нем то, что увидел Петр. Он, по только ему известным приметам, угадывал в этом несколько раз перестроенном уродце красавца, который был свидетелем лучших дней в его жизни!

Видел сквозь пелену лет те чистые, молодые годы, себя, полного желаний и замыслов, окруженного верными людьми. Видел дворец, каким он был построен по его чертежу, Аксамитовым – каменных дел мастером. Доверил ему, поскольку не раз в деле видал. Начинал Аксамитов постельным истопником и изнутри знал, как удобства достичь. Красив был дворец, похожий на три узорчатых терема. Средний, с шатровой крышей, тремя проездными арками и боковыми, парадными входами. К ним еще два дома прилепились, и каждый под своею крышею. В центре выделялась просторная зала для ассамблей с десятиметровым потолком и выходом со второго этажа на гульбище. Вид с того места открывался – загляденье, на обустроенный парк и на усадьбу генерал-адмирала Федора Алексеевича Головина за рекой.

Немецкая слобода, или, как еще называли, Кукуй, из- за впадавшей в Яузу небольшой речушки с одноименным названием, было отдано для поселения иностранцам, находившимся на царской службе. Жили здесь и англичане, и голландцы, и выходцы из Пруссии и Австрии, и французы, и швейцарцы. Называли всех по их неспособности выразить мысли по-русски – немцами, то есть немыми. Жили в Немецком слободе обособленно, сохраняя свои национальные традиции, но меж собой дружно и ладно.

В первый раз он посетил Немецкую слободу в сентябре 1688-го, разыскивая дом генерала Гордона. Он в это время формировал потешные полки, Преображенский и Семеновский, необходим ему был совет опытного человека – участника Крымских походов. Впоследствии Гордон стал его консультантом в военных науках.

Старый генерал познакомил юного царя со своим соседом, полковником Францем Лефортом, который так же, как и он, познал тяготы бесславного Крымского похода под командованием Василия Голицына. Но тогда Петр был в слободе по делу и мало что углядел, хотя заметил, что жизнь тамошняя сильно отличалась от всего, что он до этого видал.

Однажды, обнаружив в льняном амбаре в Измайлове ботик английской работы, принадлежавший предку Никите Ивановичу Романову, Петр приказал отдать его в починку. Нашли мастера Карштен Бранта. Он вместе с учениками строил деревянные модели судов в Преображенском. Ботик – шесть метров в длину – не велик и не мал, был первым судном, на котором Петр, боявшийся с детства воды, осмелился отправиться в плавание. Произошло это там же – в Измайлове, на Просяном озере.

Ботик починили и спустили на воду под присмотром Франца Тиммермана, учившего Петра ходить под парусом. Весь женский двор сбежался поглазеть. Царевна Прасковья Федоровна – вдова брата Петра, Иоанна, жившая с дочерьми в Измайлове, первой пожаловала. Она, несмотря на тучность, охоча была до живых забав, взбалтывавш их размеренную жизнь подмосковного села. Рядом с матерью стояли, обмахиваясь от жары, старшие царевны-кузины. Из-за их подолов робко выглядывала племянница Анюта (будущая царица Анна Иоанновна).

Подбежав к ней, Петр приподнял ее и хотел посадить в ботик, но она так истошно закричала, замолотив по воздуху руками и ногами, что юноша, обозвав ее в сердцах дурой, – поставил на место.

Прознав про забаву, с садов и огородов Измайлова, выращивавших к царскому столу овощи и фрукты, сбежались холопы. Прячась за спинами, они поддались всеобщему азарту наблюдавших, как Петр пытается поставить паруса. Позабывшись, тоже начинали кричать и давать советы его команде. Приметив загорелые лица в толпе, садовники плетками загоняли их на работу. Но оходив разок по спине, до полей не сопровождали, не желая пропустить зрелище. А ушлые холопы, проследовав некоторое время в указанном направлении, сделав круг, возвращались назад, стараясь не попадаться на глаза.

Юноша был счастлив, когда ветер, надувая паруса, гнал суденышко вперед.

Он так вдохновился новым увлечением, что целые дни проводил в плавании.

Скоро окрестности озера приелись ему и он отправился в плавание по Яузе.

Лица из прошлого. Лефорт, знакомство с Александром Меншиковым

Немецкая слобода была так близко от Преображенского, что, добираясь на лодке, гребцы взопреть не успевали. Однако Петр все время проплывал мимо, пока однажды не был замечен Лефортом с берега. Франц, поприветствовав юного царя, пригласил посетить Немецкую слободу и осмотреть его жилище. Петр сошел на берег в сопровождении Никиты Зотова (учителя и наставника). Остальных слуг брать не стал. Боялся, что осрамятся и сконфузят его перед немцами.

Женевец водил юношу по слободе, знакомя с жителями. Они кланялись без раболепия, не падая на колени перед Петром, как это делали русские, и не боялись расспрашивать его о впечатлениях. Первое, что бросилось в глаза юному царю при осмотре слободы, – это отсутствие грязи и луж. Они ступали по дощатому настилу, издававшему при ходьбе гул.

– Отчего мостовые гудят? – дивился Петр звуку, исходившему от земляного покрытия.

Он остановился и топнул ногой. Из-под земли действительно раздался ответный звук, похожий на гул далекого барабана.

Лефорт постучал тростью по дереву.

– То, Ваше Величество, есть способ, как мы уводим вода после дождь. Под нами канав,