– Ну врешь же!

– Там деньги. Мое выпускное пособие. Я его заработал. Треть в баксах, треть в евро, треть в рублях. Еще вопросы есть?

У Минтая дергался глаз. Это был плохой признак.

– Хватит вам, – сказал я. – Брэк. Брэк!

– Да я что? Я ничего! – Димка повернулся ко мне. – Я просто не понимаю его привязанности к этим бумажкам. Может, он знает больше нашего? А, Юрьич? Знаешь ли ты, дорогой друг, что-нибудь этакое, чего мы не знаем?

– Заткнись, – буркнул Минтай.

– Ребята, перестаньте, – подала голос Катя. Она встала, засуетилась, начала торопливо собирать посуду. Я свою тарелку ей не отдал – не доел еще. Еда для нас стала главным удовольствием, и мы старались растянуть его подольше.

– Разведи их, – шепнула мне Катя, прижавшись горячей грудью к моему плечу.

Я и сам понимал, что разговор этот надо прекращать. Только драки нам не хватало! Но Минтай на удивление спокойно держался, так что я предпочел не вмешиваться, дабы не подливать масла в огонь. Расчет мой оказался верным – вскоре Димке наскучила его забава, и он опять заговорил о скорой вылазке в город и о своих ожиданиях.

В избе было жарко – как всегда под вечер.

Таня уже возилась в своем углу, отгороженном занавеской, – ко сну, что ли, готовилась, хотя, вроде бы, рано еще было. Катя гремела посудой на кухне – была ее очередь дежурить. В комнате уже стемнело, и мы сидели впотьмах – берегли последние свечные огарки и остатки соляры, залитой в керосиновую лампу. Я видел, как посматривает на меня Оля, и понимал, чего она ждет.

– Пойду, подышу воздухом, – сказал я и неловко выбрался из-за стола.

– Я с тобой, – тут же поднялся Димка.

Протестовать было бы глупо.

Мы, отперев все двери, вышли на свежий воздух, встали около столбика, оставшегося от давным-давно сгнившего забора. Я смотрел в сторону леса и реки – там было уже совсем черно. Димка повернулся лицом к кровавому западу – должно быть, планировал скорую вылазку в город.

Я так и не понял, зачем он решил составить мне компанию. Мы даже парой слов не перекинулись.

А потом появилась Катя.

– Не поднимайте больше эту тему, – сказала она, поглядывая на окна.

– Какую? – спросили мы с Димкой одновременно.

– Про чемодан. Вы не понимаете, как сильно это задевает Мишу. Вы не знаете… – Она осеклась.

– Ну расскажи нам тогда, – сказал Димка. – Объясни дуракам.

– Да я и сама всего не знаю…

Я едва сдерживался, чтобы не накричать на этих двоих, чтобы не погнать их прочь. Я ждал встречи с Олей; она хотела о чем-то со мной поговорить, возможно даже попросить о помощи – а тут эта парочка… Что им не сиделось дома?

– Пойду погуляю вокруг, – пробурчал я.

– Постойте, – тихо сказала Катя. – Послушайте. Эти деньги сводят Мишу с ума.

– Откуда у него ум? – фыркнул Димка.

– Я не шучу! – Катя возвысила голос, но испугалась, взглянула на окна и опять зашептала:

– Он украл их. Какие-то махинации с закупками через министерство обороны – я не знаю подробностей. Чемодан – это только малая часть. Основные деньги – то ли миллионы, то ли миллиарды – остались на счетах. Миша мог бы их вытащить. И он боится, что за ним придут – или те, у кого он украл деньги, или те, кому он помогал их украсть.

– Какие, к дьяволу, деньги? Мир рухнул в тартарары вместе с банками и счетами!

– Миша в этом не уверен. Он уже не может адекватно воспринимать реальность. Иногда ему кажется, что все это устроено только лишь ради тех денег. Он пугает меня. И мне его очень жалко. Почти каждую ночь ему снятся кошмары. Поэтому я и говорю – хватит над ним издеваться! Оставьте в покое его чемодан!

– Ладно, ладно. – Димка поднял руки. – Мы все поняли: Минтай псих. Еще немного, и он окончательно съедет с катушек. Спасибо, что предупредила. Теперь я должен как-то забрать у него пистолет.

– Забери, – согласилась Катя. – Если однажды ему почудится, что за его «дипломатом» кто-то пришел… – Она покачала головой. – Его нужно лечить, пока он не свихнулся.

– Или же его надо убедить, что за этими деньгами никто и никогда не придет, – сказал Димка.

– Я пробовала.

– И что?

– Он решил, будто я охочусь за его чемоданом, и едва меня не задушил. Прямо там – на нашей лежанке за печью. Вы, небось, решили, что мы забавляемся… Ага, как же… Я вырвалась и убежала на улицу. Он заснул, а наутро уже ничего не помнил. Совсем ничего!

– Почему ты раньше не говорила нам про это?

– Я боялась.

– Чего?

– Что вы его прогоните… В остальном-то он нормальный! Только этот проклятый чемодан сводит его с ума.

– Да у меня еще тогда сомнения в его нормальности появились, когда он обманом нас в свой дом заманил.

В окне что-то мелькнуло, и Катя заторопилась:

– Забудьте вы об этом чемодане, ладно? Не надо Мишу лишний раз нервировать.

Димка пожал плечами:

– Ну хорошо. Но и к тебе будет условие.

– Какое?

– Больше никаких секретов!

– Я постараюсь…

Катя ушла, сильно сутулясь, кутаясь в серую шаль и зеленое плюшевое пальто. Димка поворчал себе под нос, харкнул далеко и смачно.

– Пошли-ка домой, дорогой друг. Спать скоро.

Я помотал головой:

– Нет. Постою еще.

– Ну как знаешь…

Стоять мне пришлось почти полчаса – я, хоть и был тепло одет, но успел замерзнуть. Тем не менее, возвращаться в дом не было никакого желания.

– Меня ждешь?

Тихо подошедшую Олю я не заметил – загляделся на закат. Должно быть, вышла она через двор, иначе бы я услышал скрип двери.

– Больше никогда так не делай, – сердито сказал я, прикрывая ладонью бухающее сердце. – Я и ударить мог.

– Извини…

Мы постояли рядом, не глядя друг на друга.

– Таня сказала, ты поговорить хочешь о чем-то, – начал я.

– Посоветоваться хочу, – робко проронила Оля и опять замолчала.

– Ну?

– Нет… – Она вдруг повернулась. – Зря… Не надо было мне…

Я поймал ее за локоть:

– Что случилось?

Она вырвалась:

– Давай забудем.

– Нет. Говори! В Димке дело, да? Он обижает тебя? Запугивает? Рассказывай!

Я так на нее наседал, что она, кажется, испугалась. Пришлось сбавить обороты. Я начал упрашивать, а не требовать. Я говорил, что переживаю за нее. Я почти даже признался Оле, что она всегда была мне очень симпатична.