– Ну да… Был недавно вызов, близнецы пуповинами друг друга обвязали. Ночью пришлось ехать. Хотя… отца я и не помню, с ним Арнольд Викторович общался.

– Вот это он и есть. Возвращались они откуда-то, промёрзли, да в первом же кабаке и остановились согреться. И тут услышали, как какой-то парнишка похвалялся друзьям, что помог барышню «скрасть». Посмеялся… Но как услышал, что та барышня – лекарка городская… тут же парня в оборот взял, да в больницу человека послал. Сам я только собрался с мужиками по делам отъехать, прискакал Недзвецкий, требовал срочно с ним в погоню отправляться. Когда же объяснил в чём дело… уже сам с трудом нас догонял.

– А где же он? – с интересом оглянулась я вокруг.

– На дороге с Егором остался.

– Егор… – слёзы опять полились из моих глаз.

– Тихо, тихо… жив твой «лесовик», жив. Только голову разбили. Крови на снег, конечно, сильно натекло, но мороз быстро её остановил. Витольд Христианович с ним остался, обещался, что выживет.

– Слава Господу, – выдохнула я, тихонько перекрестившись, – мне Довнарович заявил, что он мёртв. Уж и думать о том боялась.

– Так это его «заслуга» …

К нам подбежал поручик Велецкий, командовавший приехавшим отрядом. Поздоровавшись и найдя меня в здравии, поспешил к группе татар, что стояли посреди двора, рядом с уложенными в рядок гайдуками.

Павел Матвеевич тоже отправился туда, заставив меня вернуться в хату и подождать немного, пока он организует сани и сможет отправить обратно в город.

К вечеру под охраной, я наконец была доставлена домой. Семён Матвеевич передал с вестовым, что даёт мне несколько дней прийти в себя от происшествия.

К счастью, никто ни о чём не догадывался. Решила сегодня семью не тревожить и поужинав вместе с ними, отправилась спать.

Поутру нас посетил полицеймейстер. Я бы предпочла побеседовать с ним приватно, но Екатерина Петровна возмутилась и потребовала своего присутствия. Вот мне и пришлось всё рассказывать под причитания Марии и сердечные капли «бабушки».

Выслушав всю историю, начиная с предложения на новогоднем маскараде и заканчивая моим похищением, майор Гельман долго молчал, давая выговорится Екатерине Петровне, которая хотела, чтобы «небо их всех покарало».

Тут к чаю, и Павел Матвеевич подоспел, приняв эстафету выслушивать «бабушкино» негодование. Хотя он был с ней во всём согласен, и с удовольствием «подпевал».

– Не знаю, сможем ли обвинить пана Довнаровича, – наконец заговорил Христофор Всеволодович, – боюсь, кроме барышни никто подтвердить его участие не сможет. Мои люди расспрашивали вчера. Приличное общество уважаемых людей утверждает, что он неотлучно был с ними. Тех, кто вёз баронессу, всех убили, вот жеж… нет бы хоть одного оставить для допросу. А тут его слово против вашего, и не одного свидетеля.

– А как же паренёк, что их выманил из города, его же к вам доставили, – встрепенулся господин Рубановский.

– Тут такое дело… – поник майор, – утром его нашли в камере, мёртвым. Потравили мальца чем-то. В ужин кажись добавили.

Эта новость заставила всех скрестить недовольные взгляды на полицеймейстере.

– И… вы собираетесь это всё оставить как есть? – возмутился «провидец».

– Барышню вернули… похитители убиты… дело закрыто. – тяжело выдохнут майор.

– Спасибо что посетили нас, Христофор Всеволодович. – холодно заявила Екатерина Петровна вставая. – У вас, наверняка, много дел.

– Да, да… конечно. – поднимаясь смутился майор Гельман, поняв, что тут ему более не рады.

После ухода полицеймейстера, Екатерина Петровна выжидательно уставилась на Павла Матвеевича, явно надеясь в «тихой семейной обстановке» накричать на меня за то, что вчера не удосужилась ничего ей рассказать.

Правда господин Рубановский не доставил ей такого удовольствия. Он попросил о возможности побеседовать с «бабушкой» наедине. Мы с Марией сразу же удалились, но при этом остались подслушивать у приоткрытой двери, надеясь, что бури сегодня не будет.

– Говорите, молодой человек, но учтите, у меня нет сил для пустых разговоров.

– Екатерина Петровна, вы, наверное, видели моё отношение к мадмуазель Луизе.

– Да уж кто только не видел. – прищурившись заявила она. – Вы вконец испортили ей репутацию…

– Я не смел надеяться… но сегодня… чуть её не потеряв, понял…

– Вы хотите просить её руки? Но ведь родителей её тут нет. Может быть, они имеют какие-то другие планы в отношении Луизы. – заявила язвительно. – Да и о размере её приданного вы должны быть осведомлены, оно небольшое.

– Будьте покойны, мне всё известно и о приданном, и о состоянии дел барона. Я уверен, что смогу достойно обеспечить будущую супругу. – он перевёл дыхание и продолжил. – Но прежде, чем объясниться с баронессой, я должен поговорить со своими родителями. Зная их к ней расположение, думаю, будут рады навестить вас для сговора. Они прибывают в пятницу из имения.

– Тогда ждём вас на обед в субботу.

Павел Матвеевич встал, чтобы раскланяться, а мы с Марией, которая с восторгом и нескрываемым желанием высказаться, смотрела на меня, убежали наверх, в её комнату, пошушукаться.

Где-то через пол часа «бабушка» послала за нами Степаниду. Она расположилась в гостиной, держа в руке почти пустой бокал с хересом. Долго многозначительно молчала, потом наконец произнесла:

– Ну что ж, Луиза… Павел Матвеевич намерен просить твоей руки. Надо было бы наказать тебя… да уж не могу с такой-то радости. Пожалуй, после Сретения[163] сделаем объявление о помолвке. Но епитимью[164] я для тебя у батюшки потребую… а там и свадьбу сыграем, как раз на Покров[165].