Когда показалось ущелье, Тамерлан приказал остановиться.

– Здесь мы подождем моего брата, – заявил он, с трудом слезая с лошади.

Искалеченная нога начала болеть, и эта боль подсказывала эмиру, что нужно быть настороже.

Предчувствие его не обмануло. Вскоре послышался знакомый жужжащий звук, и стрелы посыпались на его людей, как пчелы из потревоженного улья. Тимур погладил рыжую бороду и нахмурился, Произошло то, чего он так боялся. Хусейн был и оставался его врагом, поклявшимся уничтожить своего родственника. Его воины, спрятавшиеся в горах, осыпали идущих по ущелью, и среди всадников началась паника.

– Отходим! – Тамерлан захромал к кибитке, стараясь увернуться от стрел.

Ему меньше всего хотелось бежать, показывать свою слабость, но другого выхода не было. Эмир успокаивал себя тем, что благодаря кажущимся отступлениям выиграл немало сражений. Отступление делает противника более уязвимым, он открывает слабые стороны… И тогда появляется шанс ударить его в незащищенное место.

Но где сейчас это незащищенное место? Стрелы летели, казалось, из всех горных щелей, от них потемнел воздух. Стоны раненых сливались с жалобным ржанием коней.

Тимур растерянно оглядывал местность, ища путь к отступлению, но впереди и по бокам были тропы, поросшие колючим, ощетинившимся кустарником, которые вели к обрывам.

– В пещеры! – принял решение полководец, и воины ринулись туда, на ходу отстреливаясь от неприятеля и бросая коней.

– Их больше, чем нас, – к Тимуру подошел обескураженный богадур. – Мне кажется, их около тысячи. Под каждым камнем притаились, шакалы. – Он хлопнул рукой по гладкому крупу коня. – Когда же Хусейн собирается начинать переговоры?

– Я думал, ты все понял, – Тамерлан усмехнулся в рыжие усы. – Он и не собирался вести переговоры. Сейчас его воины перестреляют нас, как куропаток, если мы не придумаем, как спастись.

Войско Тимура, немного поредевшее благодаря метким выстрелам противников, вошло в большую пещеру.

– Я слышал, что в любой пещере должен быть выход, – Тамерлан провел по вспотевшему лбу искалеченной рукой. – Пусть кто-нибудь обследует коридоры. А мы тем временем посидим у входа и посмотрим, что Хусейн решит делать дальше.

Вместе с самыми хорошими стрелками эмир притаился за каменной стеной входа, поджидая врагов. Когда послышались возгласы противника, все насторожились. Тамерлан тщетно пытался разобрать голос Хусейна. Да был ли здесь вообще его родственник? Вряд ли. Наверное, он отсиживался в Балхе, ожидая своих воинов с приятным известием.

– Выходите! – раздался крик племянника Хусейна. – Вы, жалкие собаки, сдавайтесь на милость победителя, или мы взорвем вход в пещеру.

Тамерлан понял, что кроме стрел и сабель враги захватили и порох. Он кивнул на огромный камень, который, казалось, сама природа припасла для них.

– Заваливайте выход. Быстрее!

Он быстро и ловко, насколько позволяли искалеченные конечности, вцепился в белое каменистое тело валуна и, застонав, попытался сдвинуть его с места. Воины поспешили на помощь, и вскоре камень покачнулся и покатился ко входу, чтобы прочно, печатью Сулеймана, лечь в щель.

Не говоря ни слова, Тимур махнул рукой, и оставшиеся в живых воины побежали по темным коридорам, ища спасительный выход. Они успели отойти на приличное расстояние и поэтому, когда прогрохотал гром взрыва, посыпавшиеся камни не принесли им никакого вреда. А навстречу уже мчались радостные разведчики:

– Там, впереди, – выход!

Тамерлан издал боевой клич, и воины, чувствуя новый прилив сил, бросились к спасительной щели. Через несколько минут потянуло свежестью, темноту коридора прорезал слабый, нерешительный свет, и бойцы робко, по одному, выходили через узкую расщелину на горную тропу, вившуюся вдоль обрыва. Они осторожно спускались по крутому склону горы, благодаря Аллаха за спасение, а Тимур, сдвинув брови, думал, как отомстит вероломному родственнику.

Вернувшись в город, он, не снимая пыльных одежд, прошел в зал и, пригласив писца, стал диктовать:

«Брат мой Хусейн! Я прибыл в назначенное место в точно указанный срок, но тебя не увидел. Зато увидел около тысячи твоих воинов, которые сделали все, чтобы убить меня и моих людей», – он остановился и погладил бороду. – А сейчас ты запишешь один тюркский бейт, который когда-то декламировал один дервиш. Я хорошо его запомнил, потому что в нем много мудрости, – Тамерлан закрыл глаза и процитировал: