Задыхаясь от собственной дерзости, Симантовский бросил:

— А почему бы это вам не подумать?

Збитнев, подавляя острое желание ударить учителя, выдохнул с угрозой:

— Красиво, красиво поете… Но только вы, как всегда, припоздали… Видно, газет давно не почитывали. Смею заверить, скоро от этой так называемой революции только кровь на снегу останется… А от таких, как вы… — Пристав презрительно сплюнул.

— Не пугайте!

— Нет, буду пугать! — ощерился Збитнев. — Карательные войска генерал-лейтенанта Меллера-Закомельского уже подходят к Новониколаевску. Да и командующий войсками Сибирского военного округа Сухотин начинает показывать бунтовщикам, где раки зимуют. Так что не обольщайтесь, любезный Николай Николаевич.

— Вам не залить пожар народной войны! — Симантовского затрясло.

Пристав медленно встал, и учитель испуганно прикрыл руками лицо. Ему показалось, пристав собирается ударить его. Но пристав только усмехнулся презрительно:

— Честь имею!

И вышел.

Проводив его взглядом, Симантовский в отчаянии схватился руками за голову.

2

Командир Седьмого армейского корпуса генерал-лейтенант барон Меллер-Закомельский, направленный правительством для наведения порядка на железных дорогах, Самарско-Златоустовской и Сибирской, спешил. На станции Обь, едва поезд остановился у перрона, он собрал в купе совещание.

Выслушав отчет жандармского полковника Ковалинского, желчно распорядился:

— Накажите местным властям, а особо чинам жандармерии и полиции, принимать саше строгие меры по отношению к виновным в беспорядках!

— Ротмистры Жихарев и Леонтович уже принимают меры. Ими арестовано несколько зачинщиков.

— Мало, мало! — вспылил генерал-лейтенант. — Я вижу, здесь та же картина, что и везде. Власть попустительствует, ваши люди проявляют нерасторопность. Похоже на то, что все ждут моего появления.

Флигель-адъютант Скалой негромко процитировал:

— Вот приедет барин, барин нас рассудит…

— Вот, вот! — Меллер-Закомельский поднял желтые злые глаза на жандармского полковника: — Среди задержанных, насколько я понял по вашему отчету, есть некий нижний, чин с военного Сухарного завода?

— Так точно! Задержан, благодаря усердию полковника Боярского.

— Вот видите, и тут заслуга не вашего ведомства! Втолкуйте же своим сотрудникам, что принятие самых беспощадных мер — ныне насущная необходимость. Не бойтесь крови. Народ туп. Он понимает только битье. Бескровные наказания не производят на него впечатления.

Помолчав, генерал-лейтенант добавил:

— Арестованных прикажите погрузить в эшелон.

— Как заложников?

— Вот именно. Вы свободны, полковник. Надеюсь, вы не забудете о расклейке наших извещений?

— Никак нет!

— И еще, и еще раз проинструктируйте часовых? В случае появления у поездов агитаторов пусть не раздумывают пускать в ход оружие! Всех подозрительных незамедлительно задерживать!

Проводив взглядом жандармского полковника, генерал-лейтенант перевел взгляд на скучающего Скалона:

— Вам, кажется, нечем заняться, господин флигель-адъютант? Ступайте к командиру Звенигородского полка, он уже давно дожидается аудиенции.

— Что ему сообщить? — вскочил флигель-адъютант.

— Напомните ему, что в конце ноября прибывшая из Красноярска рота железнодорожного батальона вместо усмирения забастовщиков сама приняла участие в беспорядках. А командир Звенигородского полка не принял никаких мер, ибо не был уверен в надежности собственных нижних чинов.

— Слушаюсь!

Но выходя из купе, флигель-адъютант обернулся:

— Побеседовать доверительно? Или посечь?..

— Без лишнего, но построже, — наконец улыбнулся генерал-лейтенант.

Оставшись один, Меллер-Закомельский глянул в окно.

Пустой перрон, истоптанный снег… Кое-где часовые из нижних чинов лейб-гвардии Кексгольмского полка… Пустыня…

— Итак, — негромко сказал генерал-лейтенант вслух. — Остается отчет его величеству…

Вагон тряхнуло, то подцепили заправленный паровоз. Одиноко звякнул станционный колокол, лязгнули в морозном воздухе буфера. Перрон медленно поплыл назад.

— Пустыня, — вслух сказал генерал-лейтенант.

Как только поезд исчез за поворотом, на перроне появилось несколько деповских рабочих. Негромко переговариваясь, они подошли к расклеенным на стенах вокзала извещениям.

«Сим извещаю, в случае покушения с политической целью на жизнь лиц, меня сопровождающих чинов гражданской полиции и служащих железной дороги, через час после покушения все арестованные, находящиеся при эшелонах и содержащиеся в тюрьмах как заложники, будут незамедлительно расстреляны. Генерал-лейтенант Меллер-Закомельский».

— Сволочи!

— Трясутся за свои шкуры!

— Понятно теперь, зачем они закидывают арестованных в поезд!

Поругиваясь, не глядя больше на листы извещений, железнодорожники угрюмо потянулись к мастерским.

3

«Доношу вашему высокоблагородию, что одиннадцатого сего января я по приглашению начальника отделения жандармского полицейского Управления Сибирской железной дороги ротмистра Жихарева в одиннадцать часов вечера совместно с полицией присутствовал при обысках и арестах за забастовочное и революционное движение у следующих лиц: слесарей депо станции Обь — Брылина, Крутикова, Меринова, токарей депо — Евграфова и Демидова, телеграфистов станции Обь — Иванова, Ципленкова, Скрынник и Баранина, помощника начальника станции Обь Михайлова и главного кондуктора обских бригад Тутуболина. Все поименованные лица тогда же были арестованы и двенадцатого января отправлены в Томск для заключения в тюрьму. Об изложенном доношу. Унтер-офицер Мышанкин».

Дочитав написанное размашистым почерком донесение, ротмистр Леонтович обмакнул перо в чернильницу, вывел в правом верхнем углу: «секретно», подождал, пока высохнут чернила и спрятал документ в сейф. Потом немного посидел в задумчивости, крутнул ручку телефона. Дожидаясь, когда его соединят со станцией, закурил.

— Жихарев слушает.

По голосу ротмистра Леонтович понял, что тот находится в приподнятом настроении, и таким же тоном ответил:

— Здравия желаю, коллега!

— Ба! Сергей Васильевич! — радостно воскликнул Жихарев. — Где вы запропали?

— Я-то всегда на месте, это вас совершенно невозможно застать в кабинете, — улыбнулся Леонтович.

Жихарев довольно расхохотался:

— Тут вы правы! Кручусь, как заводной.

— Надеюсь, насущные заботы вас не очень огорчают?

— И опять вы правы, Сергей Васильевич! Я даже получаю от них некоторое удовольствие. Теперь мы всех революционеров скрутим в бараний рог!

— Ну вот, видите, как у вас все хорошо, — с деланной завистью проговорил Леонтович и с укором добавил: — А с коллегой успехами поделиться не хотите…

— Какие уж тут успехи! — с затаенной гордостью отозвался Жихарев.

— Скромничаете, — протянул Леонтович. — Только из донесений моих людей и узнаю. Будто бы лишь сейчас догадавшись, о чем идет речь, ротмистр Жихарев несколько даже разочарованно удивился:

— Ах, вы об этом?.. Так уж два дня прошло, как я деповских пошерстил…

Леонтович снисходительно заметил:

— В минуты печали вспоминаем друг о друге, а в минуты радости… А ведь не кто иной, как я еще осенью говорил вам, что надо набраться терпения и ждать наступления лучших времен…

— Полноте, Сергей Васильевич! Какие могут быть между друзьями обиды? — самодовольно ответил Жихарев. — Приезжайте-ка лучше ко мне. Я сейчас распоряжусь, чтобы ужин в кабинет подали. Коньячок эриванский у меня припасен. Право слово, приезжайте!

Леонтович на секунду задумался: стоит ли тащиться по