Через час я уже сидела в микроавтобусе рядом сВладом, который держал меня за руку и не сводил с меня глаз. У него быликрасивые мощные руки, совершенное тело и бездонные глаза. В него можно быловлюбиться, а быть может, и полюбить, но я еще не была к этому готова. Слишком свежиеще были прошлые раны и воспоминания. К вечеру мы остановились, чтобы немногоперекусить, размяться и сходить по своим нуждам. Друзья у Влада и в самом делебыли просто замечательные. Парни достали мангал и быстро сделали нам шашлык.

– Влад, а ты что постоянно в рубашке сдлинными рукавами, тебе не жарко? – поинтересовалась я у Влада, который кормилменя шашлыком прямо с рук. Я почувствовала, что мой вопрос привел его взамешательство.

– Настька, я так обгорел, что мне уже ничегоне нужно. У меня кожа слишком чувствительная.

– А ну-ка, покажи!

– Прекрати…

– Ну покажи… – канючила я, как маленькаядевочка.

– Да прекрати ты, я тебе сказал!

Ребята смеялись и уплетали шашлык, запивая егокрасным вином. Влад взял меня на руки и понес в лес.

– Я хочу тебя, – прошептал он мне на ухо. –Боже, как же давно и сильно я тебя хочу.

А я не стала сопротивляться, потому чтоневозможно сопротивляться себе самой. Я тоже хотела его, и я уже давно такстрастно ни с кем не целовалась. Влад нашел для нас зеленую поляну, положилменя на траву, и я почувствовала на своей груди его страстные ласки.

– Ты мне очень сильно нравишься, – шептал Владмне на ухо, задирая мое платье.

А я стала расстегивать пуговицы на его рубашкеи вдруг резко остановилась.

– Настя, господи, какая у тебя грудь… Какаягрудь…

На теле Влада были отчетливо видны следыукусов. Они были довольно глубокими и, по всей видимости, свежими. Не произносяни единого слова, я стала осторожно снимать с Влада рубашку и внимательнорассматривать его тело. Рядом с укусами виднелись следы от женских ногтей.Кто-то сильно его поцарапал: до крови, до шрамов. Кто-то сопротивлялся, кусалсяи царапался, потому что этот кто-то очень сильно хотел жить… Сняв с Владарубашку, я интуитивно запустила руку в карман и… нашла там обломокярко-красного женского ногтя. Мне хотелось закричать на весь лес, но я не сталаэтого делать, потому что по-настоящему испугалась. Зажав страшную находку усебя в кулаке, я посмотрела, как Влад страстно целует мой живот и спускаетсяниже.

– Влад, хватит. Я больше не хочу!

Влад поднял голову и посмотрел на меняудивленным взглядом.

– Настя, я сделаю тебе хорошо, – задыхаясьпроизнес он.

– Нет, – резко освободилась я от объятий Владаи принялась одеваться.

– Но почему?

– Потому, что одной девушке ты уже сделалплохо.

Я раскрыла ладонь и показала Владу обломокярко накрашенного ногтя.

– Что это?

– Это – ноготь Марины, которую ты хладнокровнозадушил той ночью.

– С чего ты взяла, что это ее ноготь?

Влад хотел выхватить у меня улику, но я крепкозажала ее в кулаке и стала потихоньку пятиться от Влада.

– Этот обломок лежал в кармане твоей рубашки.Видимо, Марина чувствовала, что ты хочешь ее задушить, и сунула тебе в карманэту улику.

– Ты что несешь? С чего ты взяла, что этоМаринкин ноготь? Сколько девушек так же ярко красят ногти…

– А это установит экспертиза.

– Какая еще экспертиза?

– Обыкновенная.

Я говорила и по-прежнему пятилась от Влада. Онподнялся и принялся судорожно надевать рубашку.

– Теперь я знаю, почему ты носишь в жарурубашку с длинными рукавами. Совсем не потому, что ты сильно обгорел, а потому,что Марина кусалась, царапалась и сопротивлялась перед тем, как ты ее задушил.Она очень хотела жить, впрочем, как и все мы.

– Что ты такое говоришь?

– И я тебе нужна не потому, что я тебе такнравлюсь, а потому, что я – это твое стопроцентное алиби. Ты боишься, чтоследователь докопается до сути и алиби, которое обеспечили тебе друзья, неподтвердится. Тогда тебе буду нужна я.

– Настя, я тебе сейчас все объясню…

– Ничего не надо мне объяснять! Я и так всезнаю.

– Понимаешь, Маринка сама виновата. Оназабеременела и шантажировала меня, чтобы я на ней женился. Это не входило в моипланы. Она мне жить не давала! У меня институт, карьера, фирма отца… Она никакне вписывалась в эту жизнь со своим ребенком…

– Это ты расскажешь на суде.

– На каком еще суде? – позеленел Влад.

– На котором тебя будут судить за убийствобеременной женщины!

– Ты должна мне помочь и обеспечить мое алиби.

– Нет уж, дорогой. За убийство ты будешьотвечать по закону.

– Ах ты, шлюха ресторанная…

Влад поднял с земли камень и погнался за мной.Я побежала, но он ударом камня сбил меня с ног. У меня потемнело в глазах, и яповалилась на землю. Влад тут же подбежал ко мне, схватил за шею и принялсядушить.

А я… Я не могла сопротивляться, потому чтопочти ничего не видела и уже не дышала, я даже не могла плакать. Мне было жальумирать и знать, что две успешные женщины уже никогда не станцуют в самомдорогом ресторане Ялты. Мне было больно оттого, что две успешные женщины непросто уже никогда не станцуют вместе, они даже не встретятся и, скорее всего,никогда не станут успешными… Одна будет задушена прямо в лесу, и в ее кулакебудет зажат яркий обломок ногтя другой задушенной, беременной женщины. Авторая, скорее всего, будет убита собственным мужем-деспотом, с которым прожилав постоянном страхе столько долгих лет.

Я уже почти ничего не видела, только какой-тотемный тоннель, по которому, взявшись за руки, идут две успешные женщины… Агде-то там играет громкая музыка ночной Ялты, гуляет народ, расцвечивают небозалпы салюта. Как жаль, что на этом празднике жизни нет двух хрупких женщин,которые так и не добились успеха. Господи, как жаль, что они не могут поднятьбокалы, посмотреть друг другу в глаза и рассказать о том, как же много онидобились и какой ценой…