рода, что будут защищать друг друга до конца жизни. И Кымлан нарушила ее первая. Вина за то, что друг уже никогда не вернется, а она осталась в живых, всегда будет стоять перед ней немым укором.

Оставив позади дом Чаболя, Кымлан медленно пошла на вершину холма. Простиравшиеся вдоль горизонта далекие пики гор уже укрыл пушистым одеялом снег. Зима наконец-то наступила, но бледное, пробивающееся сквозь белесые облака солнце передавало последний привет от ушедшей осени. Дерево рода уже сбросило свои покровы, оставив на стволе и голых ветвях и совсем выцветшие, и еще яркие красные ленты – печальное свидетельство молитв отца.

– Ну, вот я и пришла… – прошептала Кымлан, касаясь шершавой коры. Она села на холодную землю между торчащими из почвы мощными корнями и прислонилась спиной к стволу, вслушиваясь в голоса почивших предков. Она чувствовала исходящее от Дерева тепло и верила, что оно освободит ее ото всех печалей. Возврата к прошлому нет. Нужно осознать это, принять и жить дальше.

Кымлан всегда знала, что Наун женится и однажды ей придется отпустить его. Но это казалось лишь далеким будущим, и она не хотела признавать, что всегда была обузой для принца. Из-за их связи на него косо смотрели министры, да и Владыка не раз говорил, что негоже сыну короля водить дружбу с какой-то простолюдинкой. Наун защищал ее, рисковал своим положением и именно из-за их безрассудной любви потерял авторитет в глазах чиновников. Сейчас он сбросил тянувший его ко дну груз и решил жить дальше. А значит, должна и Кымлан. У нее есть подруги, которые поверили в нее, которые отправились за ней на край света, и она должна сделать все, чтобы помочь им устроиться в новой жизни.

По возвращении домой Кымлан зашла в свою комнату и осмотрелась. Все было и родным, и чуждым одновременно. В спальне все осталось по-прежнему – в ее отсутствие никто не прикасался к вещам. Даже наспех брошенный на сундук пояс лежал там же. Будто отец и няня действительно каждый день ждали ее возвращения и хотели оставить комнату в том виде, в котором Кымлан покинула ее.

Она села на пол и прислонилась головой к стене, не в силах поверить, что бесконечно долгий путь пройден и теперь можно отдохнуть.

– Дитя мое, – нянюшка заглянула в комнату, – я нагрела воды, пойди умойся. Девочек я накормила, они уснули. Утомились.

Кымлан тяжело поднялась на ноги и, порывшись в вещах, достала новый костюм, подаренный отцом накануне отъезда. Рядом лежали старые платья, которые няня регулярно покупала в надежде, что подопечная когда-нибудь вернется на положенный путь хорошей жены и матери. Кымлан провела ладонью по пурпурному шелку. Красивое платье.

Может быть, и правда стоит перестать играть в Избранную? Так жить было бы намного проще. Выйти замуж, хлопотать по дому, стареть вместе с любящим мужем и наблюдать, как растут дети. Принц Наун выбрал именно этот путь. Он сумел отпустить прошлое и начать новый этап своей жизни. Сложно каждый раз сопротивляться обстоятельствам, доказывать и идти наперекор сложившемуся веками порядку. Так может, и ей выбрать легкую дорогу? Женитьба принца была предсказуемой, но то, с какой легкостью он вычеркнул Кымлан из своей жизни, что-то надломило внутри нее. Сил бороться не осталось.

Горячая вода в деревянной кадке приятно обволакивала и расслабляла уставшее тело. Кымлан закрыла глаза, позволяя нянюшке тереть ей спину и рассеянно слушая ее причитания:

– Ох, ты посмотри, сколько шрамов! Разве можно так уродовать красивое девичье тело? Если бы не господин Чильсук… – Она замолчала, возмущенно пыхтя.

Кымлан улыбнулась, вспоминая ее вечные перепалки с отцом. Как давно она их не слышала.

Няня продолжала стирать слои грязи с огрубевшей кожи, бормоча себе под нос что-то про бесчеловечное мужское воспитание. Мягкими руками она осторожно касалась синяков и давно заживших рубцов, боясь причинить боль.

– Ты уже слышала про Его Высочество? – вдруг спросила она.

– Видела. И его невесту тоже.

Пальцы няни на миг задержалась на плечах, а затем она продолжила активно натирать спину.

– Ну ничего-ничего, – бодро проговорила Дэгам. – Теперь тебе не за чем таскаться во дворец. Заживешь своей жизнью. Ты еще не вышла из брачного возраста, так что найдем тебе подходящего мужа. Конечно, с такими изъянами на теле это будет не просто, но я справлюсь. У меня есть на примете один зажиточный крестьянин. Недавно овдовел, деток нет, поэтому брак с дочерью генерала будет для него большой удачей. Все как-нибудь устроится. Научу тебя готовить, вышивать ты уже умеешь, а остальное…

Кымлан открыла глаза и посмотрела на мутную воду в кадке. Плавающие хлопья сошедшей грязи полностью отражали ее душевное состояние. Она провела ладонью по воде, и на колебавшейся поверхности впервые за много дней увидела свое лицо. Худое, осунувшееся, с потухшими глазами. От нее прежней почти ничего не осталось. Пламенеющее сердце, мечтавшее о подвигах и славе, потухло.

– Ты у меня красавица! – приговаривала няня, усердно натирая покрасневшую от горячей воды кожу. – Пошьем тебе красивых платьев, выдадим замуж, и станет твоя жизнь спокойной и правильной, какой и должна быть у каждой женщины.

С каждым произнесенным словом Кымлан чувствовала, как грудь сковывает в тисках. Дышать становилось трудно. Ускользающая свобода ощущалась каждой частичкой ее тела.

– Госпожа, что вы наденете? – тоненьким голоском спросила молоденькая служанка Сурон. В одной руке она держала мужской костюм, а в другой – пурпурное платье, расшитое золотыми фениксами. Тонкий шелк, который Кымлан рассматривала в комнате перед купанием, манил своей красотой и изысканностью, но в то же время отталкивал. Струящаяся ткань пугала Кымлан маячившим впереди заточением в клетку, где она просто умрет. Задохнется от несвободы.

Нет, она никогда не сможет отказаться от себя, от своей сути, заключенной в строгом аскетизме мужского платья, холодном металле клинка, к которому тянулось ее сердце.

– Что за вопрос! – рассердилась няня, вытирая мокрые руки о подвернутый подол. – Конечно…

– Раздайте мои платья девочкам. – Кымлан поднялась и протянула руку к мужской одежде.

– Дитя мое! Как ты можешь! После того, как едва не погибла! – возмутилась няня, выхватывая у служанки одежду.

– Нянюшка, я очень люблю тебя и благодарна за заботу, но против себя не пойдешь. Это не вопрос выбора. Я такой родилась. И не могу отказаться от этого. Прости.

Холодное зимнее солнце быстро опускалось за горизонт и отбрасывало последние лучи на черепичную крышу дома. Кымлан вышагивала перед воротами, с минуты на минуту ожидая отца. Торжественная часть, скорее всего, уже завершилась и перешла в пир. Она катала под ногой мелкий