«Значит, в Норке проснулся материнский инстинкт? – подумала я. – Запоздало, но проснулся? После того, как погибли Ашот с ее вторым ребенком, она решила вернуть первого? Любой ценой?»

– Но убийства… – продолжал следователь. – И опять я не уверен, что мы сможем что-то доказать. Отпечатков пальцев она не оставляла. Есть одна зацепка – помните повесившегося, то есть повешенного, родственника вашего Игоря? У него под ногтями осталась кожа. Но Нору ли он царапнул? И это – единственная зацепка.

Следователь также сообщил мне, что поднял из архива старое дело о гибели Ашота Срапяна с сыном Александром. Оказалось, что в той машине тоже кто-то поработал с тормозными шлангами – точно так же, как в моей.

– Делайте выводы, Варвара Игоревна, – сказал мне мужчина.

– Неужели она хотела убить своего ребенка?!

– А в то, что мужа хотела убить, можете поверить? – усмехнулся следователь.

– Могу допустить, хотя вроде отношения у Норки с Ашотом всегда были хорошие… Они были партнерами. То, что я видела, не наводило на мысль о каких-то конфликтах… и Норка в самом деле очень переживала после их гибель. Она очень долго не могла отойти и с головой окунулась в работу.

– Может, мальчик оказался в машине случайно? – высказал предположение следователь.

И именно это стало для Норки последней каплей? – задумалась я. Теперь я считала, что она была не совсем адекватна, скорее даже – психически надломлена. Нищее детство, спортивное общежитие, крах спортивной карьеры и крах личной жизни – ведь неизвестно, что произошло между ней и отцом ребенка, попытки пробиться, армянская семья, которая ее не приняла. Ее не принимал этот мир, и она утвердилась в мысли, что для выживания в нем нужны только деньги, чем больше, тем лучше. Они решают все проблемы. Я вспомнила ее патологическую жадность, ее срывы – как она кричала на сотрудниц, ее дикие вспышки гнева. То ли это была психическая надломленность, то ли психическая неполноценность. Главное – рядом не было человека, который любил бы саму Нору и кого бы она любила в ответ. Лучше, когда таких людей несколько.

Может, она надеялась, что ее будет любить ребенок, которого она родила десять лет назад? Если они будут жить вдвоем? Если… Но это же глупо! Или она неадекватно оценивала Андрюшу? Не понимала, что он уже давно не младенец? Что он значительно старше ее общего с Ашотом сына?

Наши органы возлагали большие надежды на обыск дома, официально принадлежавшего Норкиной тетке. Хотя сама Норка до сих пор оставалась в Англии и вроде бы ни с кем не связывалась. Мобильный был выключен. Две недели подходили к концу. Она должна была скоро вернуться. Следователь хотел успеть осмотреть дом до ее возвращения.

Не зная, чего ждать, на место поехала довольно большая группа людей. Возможно, это также объяснялось большим объемом работ. Ведь никто не знал точно, что находится за высоким забором в трехэтажном доме. Меня попросили быть понятой. Игорь тоже поехал, очень надеясь, что в доме держат Андрюшу и он прямо сегодня сможет увидеть сына.

В доме жила одна пожилая женщина, которая при виде большого количества людей с удостоверениями расплакалась и плакала на протяжении всего нашего пребывания в доме. Говорить что-либо она отказывалась.

Через некоторое время нас с Игорем позвали в одну из комнат.

– Похоже, что мальчик какое-то время жил здесь, – сказал следователь.

Мне в глаза бросилась россыпь дисков с фильмами – «Другой мир», «Интервью с вампиром», «Ван Хельсинг». На столе также лежало несколько книг про вампиров.

– Здесь был Андрюша! – закричал Игорь и пояснил, что у мальчика в классе сейчас наблюдается повальное увлечение вампирами. Все Андрюшины друзья читают книги про вампиров, смотрят фильмы про вампиров, говорят про вампиров. До вампиров были динозавры.

– Вампиры вообще во всем мире популярны, – хмыкнул один парень из следственной бригады. – Голливудские фильмы про вампиров в первую неделю проката зарабатывают по пятнадцать миллионов долларов.

А я в Андрюшином возрасте про вампиров даже не знала. В советские времена они не были популярны. Мы другие фильмы смотрели, другие книги читали… Но и моя Лариса вампирами никогда не увлекалась. И Ольга вроде бы не увлекается… Интересно, что меня ждет в дальнейшем?

В шкафу нашелся забытый свитер на мальчика Андрюшиной комплекции, футболка, носки.

– Будем допрашивать даму, – объявил следователь, хотя «дамой» я эту женщину не назвала бы никогда. Это была простая деревенская тетка. Я не удивилась бы, если бы она читала по слогам.

– Элечка уехала, Элечка уехала, – как заведенная повторяла тетка.

– А Андрюша? – не отставал следователь. – Мальчик десяти лет?

– Андрюша? – искренне удивилась тетка. – Не было никакого Андрюши.

– В вашем доме жил мальчик? Вот в этой комнате? Вот его одежда, книги, диски.

– Так тут Димочка жил, а не Андрюша, – сказала тетка.

Ей предъявили несколько фотографий Андрюши. Женщина долго их рассматривала, потом покачала головой.

– Вы уверены, что здесь проживал не этот мальчик? – еще раз уточнил следователь.

– Не этот, – твердо сказала женщина.

Мы все переглянулись.

Димочка, по словам тетки, был сыном какой-то их с Элей дальней родственницы, который приезжал на весенних каникулах посмотреть Петербург.

Никаких отпечатков пальцев Андрюши в доме обнаружить не удалось. Везде были только отпечатки пальцев тетки. Возможно, кто-то тщательно стер все остальные.

Из дома мы уехали несолоно хлебавши. Игорь был мрачнее тучи. Ведь в его душе до последней минуты теплилась надежда…

Я поражалась Игорю. Большинство мужчин к родным-то детям не испытывают таких чувств, а Игорь настолько прикипел душой к усыновленному, что готов отдать все ради его возвращения. Может, потому, что у него больше никого нет? И горе было общее – смерть женщины, которую Андрюша считал матерью и очень любил и которую любил Игорь.

Никто не знал, что еще можно сделать. Все решили ждать возвращения Норки из Англии, пристанища аферистов, сбежавших из России, изрядно тут наследив.

Но она не вернулась. Вместо нее в понедельник в директорском кабинете я увидела тещу Федора Ледовских, которая пригласила меня для беседы. Она приглашала всех сотрудников центра по очереди.

– Теперь центр принадлежит нашей семье, – объявила мне прямо в лоб теща Федора.

Я быстро справилась с шоком.

– Нора продала его нам, – невозмутимо продолжала дама. Дурак Федя колебался, даже думал провернуть сделку и перепродать центр семье Срапян и срубить на этом деньги, но когда я узнала про это предложение, то в очередной раз сказала зятю, что он дурак. Это прибыльное предприятие, и его можно сделать еще более прибыльным, если им буду руководить я.