находится на правом берегу реки, почти у самой дороги, которая ведет из Гераклеи в Аллару.

– Как туда удобнее пройти?

– От главных ворот нашей усадьбы доберешься тропой до моста и переправишься по нему на другой берег Галика. Сразу за мостом от большой дороги ответвляется вправо небольшая, но хорошо проторенная дорога, которая приведет тебя прямо к воротам усадьбы Серапиона.

– Тебе неизвестно, сколько еще времени пробудет претор на вилле твоего господина? – спросил Мемнон.

– От солдат я слышал, что завтра на рассвете претор собирается выступить в Энну. Здесь ему больше нечего делать. Бунтовщики усмирены, и больше никто из рабов не осмелится поднять голову…

– Но где и когда произошло восстание? Твой господин сказал мне, что бунтовщики пришли из области Галикии…

– Ну да, то же самое и я слышал от солдат… Мятежников было около четырехсот. От Галикий они прошли к морю и потом двинулись берегом, минуя Пинтию и Селинунт. По слухам, мятежники намеревались подбить на восстание некоторых здешних рабов, с которыми у них еще раньше был тайный сговор. Однако римский претор опередил их, явившись под Гераклею не только со своими легионерами, но и с солдатами из Агригента. Мятежникам пришлось повернуть в сторону Триокалы. Где-то там они укрепились на какой-то горе, но претор с легкостью овладел их лагерем и всех перебил…

– Ты сказал, что претор привел с собой солдат из Агригента, но во дворе виллы, если я не ошибаюсь, одни римляне, – продолжал расспрашивать Мемнон, с болью в душе выслушав рассказ раба.

– Претор распустил по домам всех сицилийцев, оставив при себе лишь солдат своей когорты.

Мемнон, выведав у раба все, что ему было нужно, тотчас отправился в путь.

До реки было недалеко. Тропинкой от главных ворот усадьбы Мемнон прошел к мосту, по которому прогуливались охранявшие его солдаты.

Это были не римляне, а наемники из балканских греков, обычно составлявшие гарнизоны сицилийских городов. Это легко можно было определить по их греческому вооружению.

– Кто такой? – остановил Мемнона один из солдат, видимо, начальник охраны моста.

– Артемидор мое имя, – спокойно отвечал Мемнон. – Я вольноотпущенник римского всадника Публия Клодия.

– А, знаю… И куда направляешься?

– Иду по поручению патрона в усадьбу Серапиона, – немного помедлив, произнес Мемнон.

Солдат окинул его с головы до ног быстрым взглядом.

– Откуда у тебя этот прекрасный испанский меч? – поинтересовался он.

– Мне его дал на время мой патрон, – не моргнув глазом, солгал Мемнон. – Сам знаешь, на дорогах теперь неспокойно.

– Это верно, – согласился солдат и продолжил доверительным тоном: – Не обижайся, что я подвергаю тебя такому тщательному допросу. Хотя претор и покончил с мятежниками под Триокалой, здешние рабы, похоже, не успокоились. Десятки, а может быть, и сотни их находятся в бегах.

– И чем же это можно объяснить? – спросил Мемнон.

– Как тебе сказать… Еще до прихода претора с войском двое его уполномоченных, одним из которых, кстати, был твой патрон, стали с особым пристрастием проводить дознания среди рабов в гераклейской округе. В одном только имении Серапиона Клодий приказал распять пятерых заговорщиков. Это нагнало на рабов такого страху, что многие стали разбегаться. Нет сомнения в том, что все эти канальи замешаны в заговоре. Разумеется, нам, солдатам, прибавилось хлопот. Проагор поднял на ноги весь гарнизон Гераклеи… Ты умеешь читать по-гречески?

– Умею, – ответил Мемнон, несколько удивленный.

Солдат достал из-под панциря деревянную табличку, исписанную грифелем.

– Вот, посмотри, – протянул он табличку Мемнону. – Здесь имена особо опасных беглецов с описанием их примет… Поинтересуйся на всякий случай. Может быть, найдешь в этом списке кого-нибудь, кто тебе знаком.

Мемнон взял из рук солдата табличку, пробежал ее глазами и нашел в ней среди двух десятков имен разыскиваемых беглых рабов с кратким описанием их внешнего вида знакомые имена Сальвия и Терамена. Приметы их были даны довольно точно.

– Нет, ни одно из этих имен мне незнакомо, – сказал Мемнон, покачав головой и возвратив солдату табличку.

– Если встретишь какого-нибудь подозрительного, обязательно сообщи о нем солдатам ближайшего поста.

– А много ли таких постов?

– Они находятся на всех четырех больших дорогах. Кроме того, всю гераклейскую округу ежедневно прочесывают многочисленные дозоры.

Пожелав солдату успехов в службе, Мемнон перешел мост и через полчаса быстрой ходьбы добрался до усадьбы Серапиона.

Ворота усадьбы были закрыты.

На стук сначала откликнулся привратник, раб-фракиец, который отказался впустить незнакомого человека без разрешения управителя имения. Потом пришел управитель, оказавшийся таким же негостеприимным, как и привратник.

– Хочешь повидать Эргамена? – спросил управитель с подозрением в голосе. – Зачем он тебе?

– Видишь ли, я недавно вернулся из Рима, куда меня месяц назад послал мой господин и патрон Публий Клодий, сосед твоего господина, – начал сочинять Мемнон. – В Риме живет родной брат Эргамена, хороший мой знакомый… он, как и я, недавно стал отпущенником. Я передал ему привет от брата и привез от него кузнецу несколько золотых монет в подарок.

– Вот как! У Эргамена есть брат в Риме? – удивился виллик, открывая ворота. – Не знал я раньше… Хорошо! Иди вот по этой дорожке. Она приведет тебя прямо к кузнице… И скажи Эргамену, пусть вечером зайдет ко мне и получит срочное задание, – чуть помедлив, добавил он.

Мемнон пошел по указанной ему дорожке, убитой щебнем и галькой. Вскоре он добрался до убогого строения с двускатной крышей. Это и была кузница…

* * *

Эргамен, мрачного вида человек лет пятидесяти, наотрез отказался отвечать на какие бы то ни было вопросы, связанные с Сальвием, процедив сквозь зубы, что он не имеет ничего общего с этим бунтовщиком, из-за которого пострадали ни в чем не повинные люди. Во время разговора он почти не смотрел на александрийца, усердно раздувая мехом угли на очаге.

Кузнец явно не доверял нежданному гостю.

– Послушай, Эргамен, – сдержанно сказал Мемнон. – Сальвий ведь неспроста посоветовал мне, чтобы я обратился именно к тебе, а не к кому-нибудь другому. Поэтому я говорю с тобой совершенно откровенно и не боюсь, что ты донесешь на меня. Сальвий должен был подробно рассказать тебе обо мне. Итак, повторяю, мое имя Мемнон, и я прибыл по очень важному делу. Разве он не назвал тебе моего имени? Не сообщил, что я беглый гладиатор из Рима?

– Беглый гладиатор? Этого мне еще не хватало! Ничего не хочу больше слышать… и Сальвия твоего давно уже нет в имении, – с неплохо разыгранной злостью отвечал кузнец. – Старый мерзавец! Сначала подговаривал рабов против господина, а потом сбежал куда-то.

– Я знаю, что Сальвий, Терамен и их друзья скрываются на Каприонской горе, – терпеливо продолжал Мемнон. – Но я могу найти туда дорогу только с твоей помощью.

– Какое у тебя дело к Сальвию? – как бы смягчившись, спросил кузнец.

– Разве он ничего не говорил тебе?

– Я хочу это услышать от тебя! – вновь ожесточился кузнец.

– Хорошо. Я доставил с Крита оружие, которое обещал Варию и Сальвию. Этого достаточно, надеюсь?

Кузнец насупился.

– Так вот что вы затеяли! Сбиваете народ с толку! Мало вам тех, что поплатились жизнью за чужое безумие…

– Разразят тебя все громы и молнии Зевса Диктейского! – не выдержав, рассердился Мемнон. – Ты долго еще будешь ломать передо мной комедию?

– Быть излишне доверчивым, когда людей хватают по малейшему подозрению, согласись, неразумно, – вдруг сменил Эргамен враждебный тон на вполне дружелюбный. – Честно говоря, я не таким тебя представлял. Сальвий сказал мне, что придет беглый гладиатор, герой восстания Минуция. А тут является прилично одетый юноша с речью образованного эллина и…

– Ты должен мне помочь встретиться с Сальвием, – нетерпеливо прервал Мемнон кузнеца.

– В этом нет необходимости. Я приведу к тебе человека, и ты покажешь ему место, где спрятано оружие.

– Но ты понимаешь, что это должен быть очень надежный человек.

– Здесь много верных людей. Проклятый Серапион довел всех до такого отчаяния, что у многих чешутся руки, чтобы поскорее взяться за топоры и косы. Недавно по его