Мемнону, отправив Сирта и Леену в Катану на небольшом беспалубном корабле, владельцем которого был один из его знакомых.

От Катаны Сирт и Леена пешком пришли в Убежище.

Ювентина не ожидала увидеть их так скоро и несказанно обрадовалась их появлению.

От Сирта она узнала о схватке пиратской либурны с римским кораблем на виду у Сиракуз. Он рассказал ей, что сам видел, как объятая пламенем бирема исчезла под водой, а пираты благополучно ушли от преследования.

Рассказ Сирта заставил Ювентину взволноваться: она знала, что «Амфитрита» должна была доставить Мемнона в Гераклею. Ей оставалось только надеяться на то, что ее возлюбленный, благодаря своей ловкости и умению владеть оружием, вышел из боя живым и невредимым.

Леену она поселила в своей комнате, а Сирта поручила заботам Гераклеона, который нашел для неприхотливого африканца каморку на верхнем этаже усадебного дома.

Ювентина и Леена с первого же дня стали неразлучны. Их особенно сблизило то, что Ювентина стала учить немую девушку читать и писать. Леена была гречанкой и плохо понимала латынь, поэтому Ювентина решила обучать ее греческой грамоте.

– Когда научишься читать и писать, мы сможем по-настоящему беседовать друг с другом, – говорила она девушке. – Сегодня же пойдем к морю и там начнем наши занятия. Сначала будем чертить на песке буквы и запоминать их. Потом я научу тебя складывать из них слова. Уверяю тебя, это не так уж сложно. Не пройдет и месяца, как ты всему научишься…

Леена согласно и радостно кивала головой.

Занятия они проводили в бухте, соединяя там приятное с полезным: в перерывах между купанием ложились в тени прибрежных скал и чертили на песке буквы и цифры. Леена оказалась способной ученицей. У нее была прекрасная память. В течение немногих дней она запомнила все буквы греческого алфавита, после чего быстро научилась складывать из них простые слова.

Ювентина подолгу рассказывала Леене о Мемноне и о своей безумной любви к нему. Леена с жадным любопытством слушала о первых днях знакомства Ювентины со своим возлюбленным, о кровавых схватках гладиаторов, в которых участвовал Мемнон, о его выдающейся отваге, о дерзком побеге гладиаторов из Рима, о Минуции, поднявшем восстание рабов под Капуей…

О Мемноне Ювентина говорила с нежностью и печалью, жаловалась, что сердце ее измучено постоянным страхом за него.

– Он такой храбрый, всегда идет навстречу любым опасностям. Я так боюсь потерять его! Если это случится, я умру, я не смогу без него жить, – твердила она.

Однажды Леена написала на песке несколько слов, но потом, смутившись, быстро стерла рукой написанную фразу. Но Ювентина успела прочесть, и горькая улыбка тронула ее губы.

– Не спрашивай больше об этом, – с болью в голосе промолвила она. – Видно, так угодно богам. Я обречена не иметь детей… Что ж! Может быть, это и к лучшему. Дети – это привилегия свободных, а не таких, как я и он, преследуемых, гонимых, бессильных защитить себя и своих детей от рабства и позора…

Купаясь, они часто выплывали за пределы бухты, но однажды были очень напуганы, попав в струю сильного течения, едва не унесшего их в открытое море. Позднее Ювентина узнала, что течение возле бухты временами усиливается и меняет свое направление.

Бухта стала любимым их местом времяпрепровождения. Здесь они купались и «беседовали». Леена уже довольно бойко вычерчивала целые фразы, порой обнаруживая тонкие суждения и веселый юмор.

Мало-помалу Ювентина узнавала о прошлом Леены. Она была родом из Элиды. Отец ее был свободным пастухом. Леена в коротких предложениях, начертанных на песке, поведала о том, что отец запутался в долгах, и ему пришлось пожертвовать дочерью, чтобы спасти себя и семью от продажи в рабство. Он отдал ее меняле в счет неуплаченной части долга, а тот вскоре продал ее работорговцам, которые оказались страшными людьми. Негодяи специально калечили рабов и рабынь, отрезая им языки, чтобы дороже продать: такого рода «товар» пользовался особым спросом у богатых и знатных покупателей, нуждавшихся в безмолвных и безграмотных слугах, которых невозможно было использовать в суде как свидетелей. Случилось так, что корабль работорговцев на пути к Делосу подвергся нападению пиратов. Это были люди Требация. В качестве добычи Леена досталась одному из навархов и почти месяц прислуживала ему во время плавания. Этим навархом был Гай Видацилий, который в то время уже собирался обосноваться в Сиракузах. Он был старым приятелем Требация и без труда добился от него отставки, ссылаясь на плохое самочувствие и возраст. Немая девочка-рабыня стала его доверенной служанкой. Только ее он, не таясь, посвящал во многие свои тайны. Потому-то Видацилий с такой неохотой расстался с ней.

С появлением Сирта и Леены Ювентина получила возможность посещать Катану, куда они добирались втроем или пешком, или на повозке, запряженной мулами. Сирт неизменно сопровождал обеих красавиц, оберегая их от наглой и разнузданной городской черни.

Хорошо и со вкусом одетая, в сопровождении слуги и служанки Ювентина могла появляться в городе, не вызывая ни у кого даже тени каких-либо подозрений. Ее принимали за состоятельную замужнюю женщину. Сама она, когда ей приходилось отвечать на расспросы, называла себя приезжей из соседнего Абрикса. Несколько раз она побывала в театре, где ее заприметили городские щеголи из богатых семей. Они не один раз пытались заговорить с ней. Но Ювентина вела себя с молодыми волокитами очень сдержанно, с холодной неприступностью. Она всегда была начеку, зорко высматривая в городских толпах людей в тогах, среди которых могли быть те, кто мог бы опознать в ней беглую рабыню из Рима…

* * *

В восемнадцатый день таргелиона (2 июня) около восьмисот моряков Новой Юнонии, вознеся молитвы Юпитеру и Нептуну, спустили на воду «Амфитриту» и одиннадцать миапаронов. Корабли двинулись вдоль побережья, держа курс на запад.

Ближе к закату корабли оставили за собой скалистый берег Холодного мыса, западной оконечности Крита.

С последними лучами солнца, когда остров исчез из виду, матросы, благословляя Нептуна и Амфитриту, стали бросать в море глиняные килики, наполненные цветами, медом в сотах, ладаном и другими благовониями. Все это они взяли с собой на корабли с алтаря Нептуна. Каждый моряк обращался к великому богу и его божественной супруге со смиренной просьбой сохранить его во время долгого и опасного плавания.

Четыре дня корабли шли на всех парусах при попутном ветре. На пятый день задул резкий нот68, заставивший мореплавателей убрать паруса и приналечь на весла. В течение последующих трех дней, часто сменяя друг друга, пираты усиленно работали веслами, пока не показалось восточное побережье Бруттия.

Устойчивый южный ветер отнес корабли к мысу Левкопетра. Но вскоре ветер поутих и переменился на восточный. Блазион приказал вновь поднять паруса. Под сильным креном корабли прошли мимо беспокойного пролива Харибды69, и на закате дня (это был восьмой день плавания) пиратская эскадра пристала к сицилийскому берегу в трех милях южнее Тавромения. Так как в это время ветер совершенно утих, моряки не стали вытаскивать свои корабли на сушу, а оставили их на мелководье, бросив якоря.

Блазион больше всего опасался плавать, когда дули этессии70, потому что именно тогда случались страшные бури, несшие гибель кораблям, оказавшимся в открытом море. С большей охотой он пускался в плавание зимой, с захода Плеяд и до солнцеворота, когда начинали дуть мягкие ветры, при которых можно было идти на веслах и пользоваться парусами.

Обучая Мемнона морскому делу с первых дней его появления в Новой Юнонии, Блазион постоянно напоминал ему о коварстве моря в периоды восходов Плеяд, Сириуса и Арктура.

Перед началом плавания старого моряка очень настораживало, что именно в первой декаде мая, когда восходили Плеяды, на море было подозрительно тихо. Он предсказывал, что в первой половине июня начнутся шквалы и бури. И не ошибся.

Ночь прошла спокойно. Утром поднялся довольно сильный южный ветер. Блазион приказал поднять якоря, и пиратская флотилия двинулась на юг вдоль побережья, преодолевая слабеющий нот, который к полудню сменился крепким либом