– Пою, товарищ старшина.

– Мы все поём по субботам в бане, – усмехнулся тот. – Ладно, поёшь – молодец. В клуб сегодня в четыре придёшь, будем слушать, как ты поёшь.

И Андрей полетел в клуб, едва закончились занятия, даже раньше назначенного времени. Он был уверен, что всё складывается наилучшим образом. Как же он забыл про самодеятельность, которая есть в каждой военной части? Значит, можно и родине служить, и творчеством заниматься. Так два года службы пролетят незаметно. Он ещё и в библиотеку записался, решил, пока есть возможность, классику перечитать. В школе-то как читали? Чтобы пятёрку получить. А теперь можно с полным осознанием окунуться в «Войну и мир», например.

В клубе уже сидели командиры, где-то в углу маячил старшина. Веснушчатого с баяном почему-то не было, зато выяснилось, что один из парней его отряда играет на фортепиано, а один и вовсе на трубе. Трубы, правда, в части не нашлось, так что его отправили подшивать форму и не морочить людям голову. Был тут и тот, с которым Андрей пирожком делился, он «экзаменационной комиссии» этюды показывал. Его тоже отослали армейскими делами заниматься, этюды в армии никому, мол, не нужны. Дошло дело до Андрея.

– А ты у нас, значит, поёшь?

– Так точно.

– Что поёшь?

– «Вставай, страна огромная», – сориентировался Андрей.

Если за этюды выгнали, то за его цирковые песни точно отправят на кухню, картошку чистить. Нарядом вне очереди.

– Подходящий репертуар. Ну, пой.

Он спел. Спокойно, сдержанно, чуть ли не стоя по команде «смирно». Но громко и пафосно, в соответствии с ситуацией. Командиры одобрительно покивали.

– Так, рядовой Кигель, вы нам подходите. Считайте, что освобождены от всех занятий на ближайшую неделю. Вместе с рядовым Алексеенко будете репетировать. Не займёте хотя бы третье место на смотре, опозорите часть – ещё неделю проведёте в нарядах. Вопросы есть?

Вопросов не было. Вместе с Алексеенко, парнем, который играл на фортепиано, Андрей неделю репетировал. И окончательно убеждался в мысли, что служба пройдёт намного веселее, чем он ожидал. У него снова репетиции, впереди концерт перед огромной аудиторией – на смотр соберутся солдаты и офицеры сразу нескольких частей. Всё было прекрасно, кроме одного – отношений со старшиной. Теперь он смотрел на Кигеля волком.

– Ты учти, Кигель, я таких, как ты, за версту чую, – сказал старшина тем же вечером.

– Каких, товарищ старшина?

– Хитро сделанных. Ишь, артист выискался. Теперь так и будешь от службы отлынивать? Сейчас один смотр, потом второй. Потом тебя в ансамбль песни и пляски переведут. И будешь ты до дембеля петь и плясать, пока нормальные ребята толчки драят и окопы роют? А если завтра война, ты чем стране поможешь? Песенками своими?

– Никак нет, товарищ старшина.

– А как? Ну скажи мне как, Кигель? Развелось вас, артистов. Дармоедов. Ты же на артиста и учился до армии? Ты думаешь, это нормальная профессия, что ли, Кигель? Так я тебе скажу, что это самая бесполезная профессия. Толку от вас – ноль. Человек ваши песенки послушает и дальше пойдёт, к станку, танки для страны делать.

Андрей благоразумно промолчал, но после того разговора занятия пропускать не решался, несмотря на официальное разрешение командира. Репетировали в свободное время, да и что им было репетировать? Андрею, чтобы разучить песню, требовалось не больше часа. А «Страну огромную» он и так знал.

Смотр прошёл отлично, их часть заняла первое место. Андрею аплодировали, требовали повторить на бис. И он повторил, увидев одобрительный кивок командира. После концерта получил благодарственную грамоту, которую тут же отправил маме, и увольнительную на день. До Москвы за день даже не доберёшься, поэтому Андрей решил поехать в Тамбов. Невеликие развлечения: посмотрел кино в местном кинотеатре, съел три порции мороженого – кормили в части на убой, но сладкого очень не хватало. Пошатался немного по парку, постоял возле афиш летнего театра. С афиши улыбался черноглазый парень, примерно его ровесник. В белом пиджаке и красной бабочке, настоящий франт. «По дороге с песней», – значилось под его изображением большими буквами. Концертная программа Заслуженного артиста республики Марата Агдавлетова. Надо же, такой молодой, а уже Заслуженный. Андрей одёрнул свою гимнастёрку, совсем не походившую на белый концертный пиджак. Ничего, вот отслужит, и уж тогда…

Что «тогда», он и сам не знал. Алик писал ему письма, рассказывал про успехи в учёбе, про какую-то там симфонию, которую сочиняет для выпускного экзамена. Айдар писал, что готовит новый номер с Багирой и что на место Андрея так никого и не нашли. Казалось, что в Москве жизнь бьёт ключом, а он, Кигель, остался где-то на обочине.

– Так, не раскисать, рядовой Кигель, – сказал сам себе Андрей, отходя от афиши. – Всех ты догонишь и перегонишь. И костюм себе купишь. Белый. С красной бабочкой. И афиши твои висеть будут по всей стране. А сейчас шагом марш в часть, родине служить. И в школу сержантов запишись, объявление уже три дня висит.

***

Андрей Иванович снова тянется к пачке Марика, попутно отмечая, что в магазин кому-то из них, Народных и легендарных, всё-таки бежать придётся. И сигареты кончаются, и коньяка уже осталось на донышке.

– Иду я, значит, на автобусную остановку, – продолжает он, – и вдруг обнаруживаю, что денег-то у меня нет. Я последние на мороженое потратил, идиот. А автобус в Тамбове, я вам скажу, это не то что в Москве. Час поздний, народу почти нет, так что зайцем не прошмыгнёшь. Да и приметный я больно, в военной форме. Поймают без билета – стыда не оберёшься, мундир опозорил.

– Наоборот, – возражает Волк. – Солдатика могли и бесплатно пропустить. Понятно же, что он без денег. Может быть, к девушке на свидание бегал, теперь в часть опаздывает. Могли войти в положение.

– Вот в часть я и опаздывал. Но без девушки, – усмехается Андрей. – Нет, зайцем, да ещё по форме – не по мне. Молодой был, гордый, дурак! Проводил взглядом автобус, да и пошёл пешком. Три часа шёл. Естественно, старшина меня уже ждал. Я думаю, он с часами на проходной стоял и, если бы я хоть на минуту задержался, влепил бы мне пару нарядов. А так как явился я почти к отбою, меня вообще отправили на «губу».

– Куда?

– На гауптвахту. И пять нарядов вне очереди сверху. И вот я, отсидев положенное, отбываю наряд. Плац подметаю, весь в пыли и своих невесёлых мыслях.

– О Марике с его белым костюмом и бабочкой, – ехидно вставляет Волк.

– Почти, – кивает Андрей,