сейчас под душем горячим постоял, кофе выпил хотя бы. Как я должен выходить к зрителям и петь, если у меня глаза не открываются?

– Поднимите мне веки, – хмыкнул Кигель, не переставая писать. – Сделают тебе кофе на площадке, в чём проблема-то?

– Душ мне тоже организуют?

– Душ тебе в любом случае грозит. Посмотри, дождь косой. Сцену точно будет заливать.

– Потрясающе! Зачем мы вообще согласились работать на открытой площадке в нашем-то возрасте?

– В каком возрасте? Я себя развалиной ещё не чувствую. С удовольствием спою сегодня для минчан. Лёня, прекрати ныть. Мы приехали сюда праздник людям устраивать. Святой, между прочим, праздник. Ветераны соберутся. Имей совесть!

– Самая подходящая погода для ветеранов, чтобы на улице концерт посмотреть.

– Лёня!

– Я прошу каких-то царских условий? Золотой унитаз в номере и шампанское к завтраку, как наши с тобой молодые коллеги? Я прошу человеческого отношения! Пары часов отдыха в гостинице.

– Лёня, кто тебе виноват, что рейс задержали? Организаторы? Они за дождь отвечают, что ли?

Так они препирались всю дорогу. Андрей огрызался машинально. За столько лет привык к Лёнькиному характеру, ничего нового. Сейчас поноет и успокоится. Ему так легче, а Кигелю всё равно. Ну дождь и дождь. Спасибо, что не снег и не минус тридцать.

Их привезли в самый центр Минска, где возле стелы павших героев возвели сцену и поставили трибуны для зрителей. Зрителей пока не наблюдалось, в силу погодных условий никто не спешил прийти заранее. Андрей подумал: а соберутся ли вообще сегодня люди? Захотят ли слушать их с Волком песни под проливным дождём? Но тут же отмёл все сомнения. Ветераны-то? Конечно придут. Это тоже старая гвардия, которой дождь и ветер нипочём. Главное, чтобы мониторы не залило, дождь действительно шёл косой.

Вместо гримёрки была палатка, тоже обычное дело для выступлений на улице. Лёнька тут же устроил скандал, что не станет переодеваться в таком холоде. Притащили обогреватель, но с учетом тонких парусиновых стен палатки он не особо спасал. Андрей посмотрел, как уважаемый Леонид Витальевич цедит третью порцию чая из пластикового стаканчика, пытаясь согреться, покачал головой и один пошёл на сцену пробовать звук. Пожалел младшенького. Ну правда же заболеет, а у них ещё одно выступление сегодня и завтра концерт в Бресте.

К началу концерта дождь только усилился, но трибуны заполнились до отказа. Как Кигель и предполагал, никто из ветеранов не захотел пропускать праздник из-за какой-то там льющейся с неба воды. Сидели под зонтиками, так что ему со сцены было видно только мундиры с орденами и руки, аплодирующие после каждой песни. Он открывал концерт и работал первое отделение, потом его сменил Волк.

– Держись правее, слева заливает, – успел шепнуть ему Кигель, передавая микрофон.

Лёнька кивнул и пошёл к зрителям. Андрей проводил его взглядом. Красавец! Чёрная бабочка, белая рубашка, чёрный же удлинённый бархатный пиджак. Правда, визуально Волк как будто прибавил пару килограммов за те сорок минут, что они не виделись. Поддел под рубашку что-то тёплое, наверное. В принципе, правильно сделал. Андрей чувствовал, что замерзает: у него промокли ноги и рукава пиджака. Рубашка, естественно, тоже промокла. В палатке он сел поближе к обогревателю, снял пиджак, повесил его сушиться. Рубашку снимать не стал, на нём высохнет, ему же ещё в финале выходить. И туфель сменных не было, только повседневные ботинки. Ничего, не простудится. С его-то конским здоровьем.

Посидел сорок минут, пока Лёнька пел свой нетленный репертуар, попил чаю из пластикового стаканчика, надел так и не высохший толком пиджак и пошёл на сцену. Заканчивать выступление они должны были вдвоём.

Вместе, на два баритона, грянули про весну и победу, заставив всех ветеранов подпевать. Постояли под залпами праздничного салюта, поздравили минчан с праздником, поклонились и очень быстрым шагом пошли в палатку.

– Через сколько там второй концерт? – на ходу поинтересовался Лёнька.

– Через три часа. Если быстро соберёшься, успеем заехать в гостиницу хоть на час. Мне тоже надо как-то себя в порядок привести.

– А что мне собираться? Только подпоясаться, – фыркнул Волк. – Ну и холодина. Одно радует, что вечерний концерт в зале.

Кигель кивнул. Его тоже радовало это обстоятельство. Вечерний концерт – он для администрации, правительства и всевозможных випов, с телесъёмкой. Тоже дело нужное и важное, но мёрзнуть ради номенклатуры – совсем не то же самое, что ради ветеранов.

По дороге в гримёрку Кигель слегка приотстал, его задержал один из организаторов:

– Андрей Иванович, тут ветераны передали просьбу. Хотят пройти за кулисы, подписать у вас программки на память, сфотографироваться. Если можно. Сами понимаете, такая почтенная публика, может, они последний раз на вашем концерте.

Лёнька, шедший впереди, притормозил, обернулся:

– Андрей, мы опаздываем!

– Буквально два-три человека, – взмолился организатор.

– Андрей!

– Да, конечно, пропустите их, – кивнул Кигель. – Если можно, через пять минут, мы хотя бы чаю глотнём.

Едва оказавшись в гримёрке, Лёнька кинулся переодеваться в повседневное, зато сухое. Андрей же невозмутимо занялся чаем.

– Ты переодеться не хочешь? Пока не началось.

– Нет. Ветераны наверняка захотят сфотографироваться. Они в мундирах и при орденах, а я в рубашке в полосочку?

– Ты заболеешь! А Зейнаб меня убьёт.

– Тебя? – удивился Кигель. – А тебя за что?

– Когда мы уезжали, я ей обещал, что буду за тобой присматривать.

Андрей аж чаем подавился:

– Ты? За мной? Что-то новенькое!

– Зря иронизируешь. Я, в отличие от тебя, хоть немного забочусь о собственном быте. Ты вот сейчас провозишься с автографами, в гостиницу мы не успеем, поедем сразу на второй концерт. И пожрёшь ты за весь день только ночью.

– Первый раз, что ли? Всю жизнь так.

– Ну и очень плохо. А сейчас нам пора уже думать о здоровье.

– Так, всё, Лёня. Нудишь хуже Зейнаб.

Андрей скомкал пустой пластиковый стаканчик и запулил его в мусорное ведро.

Подошёл ко входу в палатку, выглянул:

– О, вы уже здесь. Заходите, пожалуйста. Чем могу служить?

В палатку вошли не два и не три человека, а человек десять. Или пятнадцать. Все старики, с палочками и позвякивающими наградами. И все хотели выразить благодарность артистам, подписать программки, сфотографироваться на память, да не группой, а по одному. И Кигель, извинившись за мокрый костюм, стал послушно расписываться и фотографироваться.

Волк успел улизнуть наружу, пока его тоже не припахали к раздаче автографов. Увидел стоящего в сторонке с виноватым видом организатора.

– Послушайте, – обратился к нему Леонид Витальевич. – Я всё понимаю, ветераны, нельзя отказать. Но у нас сегодня ещё один концерт.

– Я знаю, Леонид Витальевич, мы успеем. Тут на машине десять минут езды.

– Пожрать мы не успеем, –