Месяцы фиксации подобного эмоционально опустошили Уэллеса. В итоге ему стало все равно, где он бывал, кто с ним рядом и что он пил. Он перестал думать о возвращении домой.

Понятие «родина» ему больше ни о чем не говорило.

Последняя поездка Уэллеса — госпиталь в Бад-Кройцнахе, где он встретил юную медсестру, обладавшую огромной жаждой жизни и чудесным смехом; благодаря ей он очнулся. Брайан помнил, что и сам испытал нечто подобное.

Они влюбились друг в друга, а через пару лет переехали в Гамбург, где у нее была семья и на нее не смотрели косо, потому что она вышла замуж за оккупанта.

Там Уэллес и открыл свое дело — несколько лет все шло хорошо. Теперь у них трое детей. В целом он всем был доволен.

Его рассказ произвел на Брайана сильное впечатление.

Когда вечером того же дня Кен Фоулс предоставил Брайану список выбранных агентов, имени Уэллеса там не было. Кандидатуру обдумали, но сочли его чересчур простым, чересчур старым, чересчур веселым, чересчур гнусавым, ну и вообще он канадец.

Брайану оставалось лишь подписать отказ.

Письмо весь вечер и ночь пролежало на столе у Брайана. На следующий день оно же первым бросилось ему в глаза.

Когда Брайан позвонил, в голосе Уэллеса не было ни следа разочарования или удивления.

— Может, все это к лучшему, мистер Скотт? — спросил он. — В любом случае я благодарен за то, что вы лично нашли время мне сообщить.

— Разумеется, мистер Уэллес, мы возместим вам расходы на поездку. Но, возможно, я все же смогу вам помочь. Сколько вы еще будете в гостинице?

— Через два часа еду в аэропорт.

— Можно с вами увидеться?

Гостиница в Бейсуотере по уровню была далека от жилья, где Брайан поселил бы своих сотрудников. Несмотря на то что на модной авеню гостиниц было больше, чем банков в Сити, Киту Уэллесу удалось выбрать самую вшивую. Даже ведущие наверх ступеньки недвусмысленно говорили о том, что у этого скромного местечка расцвет остался далеко позади.

Когда приехал Брайан, Уэллес собирался выпить. Ему казалось, что на него никто не смотрит, на лице написано разочарование. Лишь когда Брайан с ним заговорил, он вновь надел маску хорошего настроения. Слишком спокойный, слишком уравновешенный.

Неуклюжий и небритый, Брайану он нравился — и был ему нужен.

— Мистер Уэллес, я вам работу нашел. Раз вы с семьей можете переехать в Бонн, с середины следующего месяца она ваша. Будете работать на одного из субподрядчиков нашего субподрядчика — им нужен фармацевт с английским. Фирма ищет именно такого человека, как вы. Служебное жилье на берегу Рейна в паре километров от города. Приличная зарплата и пансион. Заманчиво?

Уэллес фирму знал и даже не понял, что маска с него — сбитого с толку, растерянного — спала. Вообще он не из тех, кто легко соглашается.

— А взамен сделаете кое-что для меня, мистер Уэллес?

— Только если это не незаконно. И если мне не придется петь. — Он попытался пошутить и сдвинул брови.

— Когда вы вчера рассказывали об инспекции немецких госпиталей после войны, вы упомянули, что бывали в госпиталях для душевнобольных, а кроме того — бывали с инспекцией в Южной Германии, правильно?

— Да, и не раз.

— И в районе Фрайбурга тоже?

— Фрайбург-им-Брайсгау? Да, я весь Баден-Вюртемберг объездил.

— Меня отдельно интересует информация об одной лечебнице, скорее даже госпитале, к северу от Фрайбурга, на окраине Шварцвальда, неподалеку от городка под названием Хербольцхайм. Госпиталь принимал только солдат СС. Было и отделение для душевнобольных. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Лечебниц во Фрайбурге много. И тогда тоже было.

— А к северу от Фрайбурга? Большая такая. В горах. Целый госпиталь, минимум десять крупных зданий.

— А вы не знаете, как она называлась?

— Ее иногда называли Домом алфавита — вот и все, что мне известно. Туда клали только солдат СС.

— Кажется, мистер Скотт, я вынужден вас сразу же разочаровать. Во время войны открывали множество резервных госпиталей. А кроме того, уже столько лет прошло. Иногда я за день инспектировал несколько больниц. И было это очень давно. Многого я просто-напросто не вспомню.

— А может, все же попытаетесь?

Подавшись вперед, Брайан посмотрел ему прямо в глаза. Увидел он живой и умный взгляд.

— Возвращайтесь в Германию и поговорите с семьей, за пару дней приведете дела в порядок. Затем, если понадобится, съездите во Фрайбург, за пару недель разузнаете для меня кое-что. Успеете до того, как приступать к новой работе. Я вам все компенсирую и возмещу все расходы. — Брайан кивнул. — Вот и окажете мне ответную услугу.

— Что мне искать? Только госпиталь, о котором вы говорили?

— Нет, госпиталь уничтожили в начале сорок пятого года. Я ищу человека, которого там видел.

— В госпитале?

— Именно. Да, я был в том госпитале, сбежал двадцать третьего ноября сорок четвертого года. Подробности расскажу вам позже. Но этот человек остался в госпитале и затем исчез. Я бы очень хотел узнать, что с ним стало. Госпитализировали его под именем Герхарт Пойкерт. В течение пары дней я предоставлю вам все прочие сведения, которые могут вам пригодиться: звание, внешность и так далее.

— А вам известно, жив ли он?

— Полагаю, что нет. Вероятно, во время бомбардировки он находился в госпитале.

— А стандартные источники развединформации и архивы? Вы все перепробовали?

— Можете быть уверены! Полностью.

Хоть Брайан во время той встречи рассказал лишь самое необходимое, удивленный Кит Уэллес согласился взяться за дело. У него было время, и он не мог поступить иначе. Несмотря на то что Брайан подробно рассказал про местоположение, остальных пациентов и персонал, назвал их имена и описал черты лица, в первом отчете Киту Уэллесу не удалось приподнять завесу над судьбой Герхарта Пойкерта. Прошло почти тридцать лет. Он жаловался, что задача оказалась практически невыполнимой. Следа не оставили ни госпиталь, ни человек, которого они разыскивали. А кроме того, по всей вероятности, всех, кто оказался в госпиталях для душевнобольных в последние дни Третьего рейха, ликвидировали. Когда дело касалось таких пациентов, убийство из жалости становилось самой надежной формой лечения.

Брайана охватило разочарование. Случившиеся за последние недели совпадения — встреча с Уэллесом и Уилкенсом и приглашение на Олимпийские игры — подарили ему надежду разобраться с этим делом и наконец обрести душевный покой.

— Не хотите приехать сюда на пару дней, мистер Скотт? — предлагал Уэллес. — Уверен, вы бы мне очень помогли.

На третий день Брайан позвонил в Национальный олимпийский комитет и сказал, что у него есть дела в Южной Германии. Он сможет дать консультацию в экстренных случаях, если в Олимпийской деревне для него найдется квартира. Комитет согласился. В Мехико было пять золотых медалей, пять серебряных и три бронзовые — на этот раз их будет больше.