уже жадно впивается в мои губы, без церемоний проталкивает свой язык в мой рот. И я отвечаю на поцелуй, возможно он последний у нас. От этого становится еще больнее.

Мы целуемся как раненые животные, вымещая всю боль и тоску друг на друге, кусаемся до крови, а потом зализываем ранки. Но мне все мало. Не могу остановиться, пробираюсь к нему под такой же черный худи как у меня и касаюсь разгоряченной кожи на животе, от моего прикосновения он напрягается.

Глеб смелеет и повторяет за мной, его большие и крепкие руки обжигают кожу, гладят спину и живот. Он смелеет и сжимает мою грудь ладонями, сегодня я без верхнего белья.

Сжимает соски, я не сдерживаюсь и стону ему в рот. Мое слезы попадают на наши языки, и эта соленость словно горечь пробирается в каждый уголок. Глеб не прерывается и ничего не говорит, потому что скорее всего, если он остановится и скажет хоть слово, я приду в себя и все прекратится.

Последний поцелуй перерос в последнее сплетение тел. Пусть так, хочу почувствовать его еще раз.

Мой стон дает Глебу полный карт-бланш, и он его использует незамедлительно, без прелюдий и подготовки, но она и так не нужна, потому что мои трусики и так все мокрые, душа болит, а тело помнит и жаждет. Разворачивает меня к себе спиной, нагибает над подоконником, спускает мои штаны и трусики до колен, спускает свои и резко, одним толчком входит в меня до упора. Не двигается, прислонился к моему затылку и шумно дышит, крепко прижимает меня к себе, да так, что моим легким начинает не хватать воздуха, мы оба дрожим.

Глеб накрыл меня своим телом, одна рука сжимает грудь, вторая удерживает за бедра, он входит быстро и жестко, таранит глубоко, я чувствую каждую его венку, каждый бугорок, целует меня в шею, я знаю, что он ставит мне засосы, один за одним.

Глеб вымещает на мне все эмоции и чувства, что копились к нем всю эту неделю, меня распирает изнутри и я уже не могу сдерживать крики. Он закрывает мне рот совей ладонью, я впиваюсь в нее зубами и прокусываю до крови и слизываю ее, меня прошибает током, еще несколько резких толков и я кончаю с фейерверками в глазах и слезами на глазах.

Я так сильно его сжимаю, что стенками чувствую, как он увеличивается и пульсирует, он кончает следом за мной. Он также не сдерживает стон, его трясет и он еще крепче сжимает меня в своих объятиях. Я чувствую, как он вливает в меня свое семя, его так много, что она начинает вытекать, а он все кончает и кончает.

У обоих сердце сбивается с ритма, мы учащенно дышим, его член все еще во мне и это ощущается так прекрасно…

Некоторое время мы так и простояли пока не успокоились, я вырываюсь из рук, достаю салфетки, вытираю себя и протягиваю ему.

— Спасибо. — голос хриплый с дрожью.

— Это ничего не значит, Глеб.

— Детка…

— Не надо Глеб, не сейчас, дай мне время, мне нужно подумать обо всем и понять, что мне делать со своей жизнью, хорошо? Я очень тебя прошу! — на лице любимого гримаса боли, неужели ему действительно больно?

— Хорошо, — как-то легко соглашается, — но только ты будешь обедать с нами, как и раньше, обещаю к тебе не приставать, просто хочу знать, что с тобой все в порядке.

«Но со мной все не в порядке!» — хочется кричать.

— Я подумаю. А сейчас не мог бы ты оставить меня одну.

— Я люблю тебя! — кивает и неожиданно быстро целует меня в губы, а затем в лоб и уходит, а я скатываюсь по стенке и начинаю рыдать.

Ну что бабы за дуры?

— Привет, Кнопка. — мне на плечо прилетает лапа друга.

— Боже, Яр, я чуть не померла, зачем постоянно так пугать? — он садится рядом, обнимает за плечи и целует в макушку. Следом за ним получаю поцелуй от Ромы и Ростислава. Глеб оскалился и недовольно посмотрел на ребят.

С парнями мы сблизились, они мне стали действительно как старшие братья, веселили, оберегали, поддерживали, у нас были теплые отношения со всеми тремя, хотя с Ростом было сложнее, но все потому, что он очень сдержан и не очень любит проявлять свои чувства, но я вижу искренность в его глазах по отношению ко мне. Вот только Глебу это не нравилось, пару раз я застала, как он раздавал люлей друзьям, что слишком своевольничают со мной. Я, конечно, пыталась ему объяснить, но он гнет свое, ревность застилает глаза, хотя повода абсолютно нет. Ко мне приросло два прозвища — Малыха и Кнопка, потому то я им всем в пупок дышу, буквально самая маленькая, но меня это вполне устраивает.

Я решила для себя, что это мило.

Прошло шесть недель и три дня с нашего с Глебом «инцидента» в туалете, тогда же у нас и была последняя близость. Я почти не вспоминаю ту пятницу, когда мой мир пошатнулся, мои эмоции начали остывать, я могу уже трезво мыслить и прокрутив все не один раз, что произошло со мной, я поняла, что вела себя как маленькая девочка. Вернее, как поняла, Лиза попросила меня посещать психолога-оборотня, чтобы она мне помогла справиться с тем, что мне пришлось пережить и «предательством» Глеба.

Я не соглашалась, мне не хотелось ни с кем обсуждать произошедшее, чем мне может помочь левый человек? Это просто «развлечение» для богатых, как я считала, пока она не уговорила сходить на один сеанс и тогда если я все также буду отнекиваться, она больше не будет настаивать, и я согласилась. Потому что я не могла больше выслушивать разговоры о психологе.

И какого было мое удивление, когда после первого же сеанса мне стало легче, в голове и душе начали зарождаться лучики просвета. Я ходила к ней три раза в неделю, она меня выслушивала и говорила, что мое состояние абсолютно нормальное в такой ситуации, и что я не хочу выслушивать оправдания и правду Глеба, тоже нормально. Я должна относиться к себе мягче и нежнее. Как она говорила, я не была готова. По прошествию времени, она донесла до меня, что ему тоже сейчас может быть больно от того, что не может быть рядом, что не может поддержать меня, что я не слушаю