Это было очень тяжело. Я всегда считала себя генетически похожей на маму и знала, что она хотела это сделать. Так действительно ли я хочу того же себе и своему ребенку? Хочу ли быть одной из тех, о ком пишут в газетах? Кроме того, я думаю, неверно считать, словно любая женщина заботливая и ласковая и у любой есть материнский инстинкт. Неужели только из-за того, что я женщина, я обязана быть матерью?! Именно!

Рабочая жизнь Джейн состоит из присмотра за людьми, заботы об их безопасности, кормления утят, создания развлечений, сплачивания сообщества, творчества. Еще она ухаживала за любимым человеком – изо дня в день, преодолевая невыносимую боль и уязвимость. Она выполняла физическую и эмоциональную работу любви. И все же, когда я спрашивала, почему у нее никогда не было родных детей, никогда не было усыновленных или приемных, она в конечном счете назвала свое решение «эгоистичным». Это меня удивило. Я до сих пор считаю эгоистичным собственное решение иметь детей. И тут у меня мелькнула мысль: с какой стороны ни рассматривай, женщине все равно покажется, будто ее решение эгоистичное, эгоцентричное и поэтому открыто для критики. Интересно, испытывают ли что-то подобное мужчины?

Есть, однако, у Джейн в сердце что-то вроде сожаления, что-то вроде скорби.

– Единственное, отчего немного… больно, – сказала Джейн, указывая на грудь, словно определяя физическую боль, – оттого, что я очень недолго побыла бабушкой для внука моей подруги. Ее дочь успела родить за пять дней до смерти Элисон. Мы увидели малыша через считаные часы после рождения. Я в шутку сказала: «Я – твоя Гренни Смит». Дурацкая игра слов, но меня это забавляло. Увы, теперь мы редко контактируем, но такова жизнь.

Мне даже в голову не приходило, что, если ты не мать, это означает, что ты вряд ли станешь бабушкой. Когда твои сверстницы будут проходить путь материнства и становиться бабушками, твое положение снова выделит тебя среди других.

Джейн сглотнула.

– Последними словами Элисон были: «Разве он не красавчик? Иди и расскажи на пруду…» – больше она ничего не сказала.

* * *

Если «годы паники» характеризуются пульсирующим подводным течением фертильности и неуверенности, то природа беременности и раннего материнства так же присуща «потоку», как и все до нее. Ни за что на свете я не стала бы утверждать, будто женщина обязана родить ребенка, чтобы самореализоваться, и ничто в жизни так не побуждало меня активно ратовать за выбор и аборты, как беременность и становление матерью. Но я буду утверждать, что материнство – это рубикон, который, как только его перейдешь, отменить нельзя.

Говоря о решении иметь детей, мы должны говорить и о решении не иметь детей. Во многих случаях это означает аборт. При положительном решении надо говорить о реальности беременности и о том, почему некоторые могут захотеть прервать ее. Чтобы понять аргументы в пользу репродуктивного выбора, возможно, полезно без лишней сентиментальности сообщить о том, что на самом деле включает в себя данное явление.

В первом триместре женщина заново создает половину своего общего объема крови. Подумайте о происходящем с телом, энергией, витальностью. Ирония в том, что у большинства женщин в Британии данный период утомляемости часто приходится на момент, когда они еще молчат.

До того, как беременность становится заметна, до того, как ты традиционно оповещаешь подруг и цепляешь на грудь значок «ребенок на борту». Помню, я стояла в метро, чувствуя себя более усталой, больной, экзистенциально истощенной, чем когда-либо в жизни, и осознавала: чтобы попросить уступить мне место, придется объяснять группе незнакомых людей в темно-синих костюмах, что я беременна. Это еще до того, как я сказала кому-нибудь из моих многочисленных редакторов и даже собственной матери. Видите ли, я очень осторожно подходила к вопросу, кому говорить о своей беременности в ее начале, – внезапно охваченная волчьим, непривычным желанием скрыть информацию, избежать вопросов, не быть обязанной нести бремя надежд, ожиданий или мнений других. Я старалась придерживать тайну – равно как и собственное возбуждение, – пока не сделаю первое УЗИ. Я и Ника просила никому не говорить, пока не буду готова.

Первый триместр был также – в моем случае – периодом почти постоянной тошноты.

Представьте самое тяжкое в вашей жизни похмелье, наложенное на три часа сна, месячные и морскую болезнь. Все это – в слишком тесных брюках и со вкусом и запахом горелого лука во рту. Почти на шестнадцать недель это стало моей постоянной реальностью. Еда не помогала, питье не помогало, спать днем было не всегда возможно (пусть я фрилансер, но даже мне нужно порой жить в вертикальном положении).

Я блевала каждый раз, когда садилась в 253-й автобус. Однажды утром, идя к остановке, я блеванула заранее, от одной мысли о предстоящей поездке, уделав все колесо и капот коричневого «форда-фокуса», а потом подняла взгляд и увидела водителя, который в ужасе пялился на меня и лужу рвоты, собиравшуюся у меня под ногами (целилась я в водосток). Я робко пошарила рукой в сумке и извлекла из нее значок «ребенок на борту», который купил Ник через неделю после того, как узнал. Я поднесла его к водительскому окошку, проговорив одними губами «извините». Преисполненный отвращения, мужчина отогнал меня прочь взмахом руки. Сгорая со стыда, я сунула значок обратно в карман, опасаясь столкнуться с кем-то знакомым в автобусе и сделать всеобщим достоянием свое частное, личное и внутреннее существование.

Разумеется, никто не знает точно, что вызывает «утреннюю тошноту» (не обманывайтесь – она может длиться весь день) или как ее лечить, поскольку, как и во всех прочих отношениях, женское тело и болячки прискорбно мало изучены. Ученые с большей вероятностью получат финансирование для исследования частичного мужского облысения, чем первого триместра.

Но хуже рвоты, отвращения ко всем свежим и зеленым продуктам, усталости, густого слизистого удвоения выделений, болезненных грудей – постоянный, неотступный страх, что все это может исчезнуть так же быстро, как появилось.

До того, как пройдешь 12-недельное УЗИ, увидишь, что беременность жизнеспособна и что это крохотное скопление клеток, взбудоражившее все тело, бьется так, как ты надеялась, ты существуешь в состоянии напряжения и неуверенности. Можно быть беременной, при этом не обязательно создав живой плод. Можно воспроизводить клетки в утробе, но они могут не дать сердцебиения, которое в любой момент, без всякой видимой причины останавливается.

Согласиться, чтобы что-то такое, чего не можешь ни видеть, ни осязать, ни слышать, ни контролировать, росло внутри тела, но зависело от милости сил, над которыми никакой власти, – это акт веры,