одеялом незнакомец, иногда корчась от неприятных ощущений, терпеливо сносил все лечебные процедуры. А ведь их предстояло не так уж мало: нужно было снять старые бинты, проверить раны, промыть их и нанести новую мазь. Елозя тканью по сильному телу, лишённому сейчас грязной одежды, я тщетно пыталась понять источник странного ощущения. Взор то и дело падал на зелёные глаза мужчины, ярко выделяющиеся на фоне взъерошенной тёмно-каштановой шевелюры.

Казалось, будто мы раньше уже встречались. Но как, где и когда? Ведь мы никогда не были знакомы, да и не мог он меня запомнить из-за русалочьего проклятия.

Болезненный вскрик пациента заставил вздрогнуть. Задумавшись, я нечаянно слишком сильно дотронулась до раны, вот бедолага и задёргался.

— Простите, я не хотела, — оправдывалась, неловко поглаживая намазанную вчерашней мазью руку. — Сейчас боль утихнет.

— Ничего, — прошипел пациент, вновь встретившись со мной взглядом. — Как-нибудь переживу, спасибо. Продолжайте.

Чуть заметно выдохнув для успокоения, я подхватила мазь и нанесла немного содержимого на рану. Заживление прошло очень неплохо для первого дня, чему, разумеется, сердечко моё даже порадовалось. Возможно, пациент пробудет здесь не так уж и долго?

После нанесения лекарств пришло время новой перевязки. Аккуратно, стараясь не досаждать пациенту, я перевязывала израненные конечности, то и дело мимолётом ловя себя на мысли о привлекательности парня. Вот зачем сердце моё творит такую глупость, пытаясь впустить в мою жизнь новое знакомство? Между нами же ничего не может быть!

— Как обстоят дела? — поинтересовался гость, осторожно коснувшись моей руки.

— Руками и ногами размахивать можете. Думаю, скоро поправитесь и вернётесь к друзьям с родными, — ответила, равнодушно отстранившись в надежде изобразить хладнокровие.

В глазах парня сверкнула искорка счастья.

— Мои друзья живы? — спешно произнёс он, чуть присев на кровати.

— Насколько мне известно — да. Это они, вроде как, всю деревню на уши подняли, так в итоге вас и сыскали.

— Точнее, вы меня нашли, да?

Воцарилось неловкое молчание. Не буду же я объяснять ему о неведомой силе, что затащила меня в тот злополучный лес!

— Неважно, — отмахнулась я, аккуратно поднявшись с кровати. — Скоро вы вернётесь домой и заживёте прежней жизнью.

— Не такой уж и прежней, ведь теперь я повстречал вас, — возразил незнакомец, чуть заметно улыбнувшись. — Кстати, предлагаю продолжить общение на «ты», мы же явно почти ровесники!

Ровесники… Ха! Если бы!

На секунду показалось, что он мне подмигнул. По коже от сего странного жеста проскочил холодок. Он что, ещё и дружбу со мной заводить собрался?

— Да, похоже на то, — промямлила, отведя взгляд в сторону.

— Тогда предлагаю познакомиться! — задорно произнёс зеленоглазый пациент. — Величать меня Аланислав, но все зовут меня просто Аланом — так удобнее.

— Какое интересное имя, — ответила с лёгкой ноткой интереса.

Я нездешний по корням, — объяснил пациент. — Родичи мои родом из мест далеко на севере. Побывала Клавдия — мать моя — по делам в деревне как-то на Плещихе, дык мой отец будущий, кстати тоже не местный, к ней и сосватался. Так вот и я родился, два десятка со дня рождения стукнет скоро! — выдержав паузу, Алан резко сменил тему, коснувшись своей перевязанной руки. — А ты, я так понимаю, очень сильная травница, ибо не каждой удастся так легко с подобным ранением справиться. Но почему твоё имя мне не знакомо? Ведающие природой всегда на слуху в любой деревне.

Я постаралась не подать виду, но внутри словно всё съёжилось. Как же хотелось избежать подобных вопросов, но…

— Потому что в этом давно нет нужды, — объяснила, отвернувшись к одной из полок в надежде скрыть неприязнь. — Я отошла от дел и живу одна, да и лишняя известность мне ни к чему.

— И всё же как тебя величать? — не унимался Алан.

— Меня зовут травницей, — ответила, фыркнув от негодования. — Это всё, что людям надо знать.

Опять молчание. Алан не сводил с меня настойчивого изумрудного взгляда, словно желая всеми силами вызнать моё имя.

Но зачем оно ему? Исцелиться от ран можно и без этих глупостей! Не жить же парню у меня в конце концов? У него есть родные и близкие сердцу люди, к ним он и вернётся после лечения. Через шесть дней как раз наступит Ивана Купала, а стало быть, мне тем более нет смысла узнавать гостя получше.

Гулкую тишину неожиданно содрогнул странный звук, похожий на урчание. Похоже, пациент немного проголодался.

Уловив возможность поскорее завершить беседу, я побежала к печи и принялась готовить обед. По правде говоря, мне тоже смерть как хотелось есть, но со всем этим уходом за больным думать о еде было некогда.

Шустрый паренёк попытался встать, но я его оттолкнула на кровать.

— Лежи и не вставай, а то только хуже будет! — буркнула, укрыв Алана, словно вредного ребёнка, не желающего спать.

— Да давай помогу. Что ж мне до старости лежать теперь? — фыркнул паренёк, недовольно уставившись на потолок.

— Я сама справлюсь, а вот тебе полезен отдых. Быстрее выздоровеешь — быстрее к матери вернёшься, — ответила, не отвлекаясь от готовки.

— А может мне и так нормально… — возразил Алан, в следующую секунду притихнув в ответ на мой удивлённый взгляд. Видимо, парню показалось, что он сболтнул лишнего. Да, определённо так и есть.

По завершении готовки я потянулась к пациенту, чтобы усадить того поудобнее и принести еду в кровать, но исцарапанный гость с гордым видом заявил, что хотел бы сесть за стол. Алан сам, то и дело немного корчась от боли, встал с кровати и, закутавшись по пояс в одеяло, зашагал вперёд. Далеко уйти, правда, ему не удалось — сильная боль подкосила бедолагу, и я ловко ухватила его до того, как он рухнул на пол. Пересилив недуг, Алан поднял на меня наполненный благодарностью взгляд и медленно выпрямился. Сразу стал понятен и истинный рост гостя — парень оказался на полголовы выше меня.

Добравшись до стола, Алан не спешил присаживаться и несколько секунд стоял, встретившись со мной взглядом, будто желая что-то обо мне вызнать. Я же старалась не показывать эмоций, но сей жест меня смутил до жутких мурашек. Вот что он делает? А главное зачем?

— Еда стынет, — напомнила я, растерянно отведя взгляд и указав свободной рукой на стол. Грустно вздохнув, Алан, опираясь на моё плечо, дошагал до стола и уселся за трапезу.

Такое довольное лицо я давно не видела. С неподдельной улыбкой пациент уплетал угощения, не забывая при этом хвалить повара.

— Ох, вкуснее этого, я, кажется, ничего не едал! — восклицал Алан, жадно откусывая кусок за куском. — Матушку свою, Клавдию, я люблю, конечно, но