– Да.

Значит, ее убила не тварь.

– Первая дама была накрашена? – спросила я.

– Нет.

Верно. Она удалилась от мира, а в монастыре строгие порядки. Там, где нет мужчин, краска для лица ни к чему. Никто не посмотрит, что это бывшая придворная и Первая дама королевства! Роскошь запрещена. В горной обители усмиряют плоть и укрепляют дух.

Значит, кто-то принес пудру. Потом он отравил Первую даму и подложил ей горький миндаль, чтобы все выглядело как самоубийство. Я даже не стала спрашивать, осматривали тело или нет. Сколько было съедено миндаля – если съедено! – мы не могли знать. Вскрывать могут только простолюдинов, да и то с оговорками. Благородных не осмелятся. Мы не узнаем, что было у нее в желудке.

Я припомнила, что Алый Пион говорила о горьком миндале и что я вычитала в книге, и спросила офицера. Признаки совпадали. Однако в деле имелось странное несоответствие. Я снова посмотрела на мужчину. Он был серьезен и сосредоточен как никогда, и я почувствовала, что сдаю какой-то экзамен.

– Я понимаю, отчего вы решили, что это убийство, а не самоубийство, – сделала я вывод. – Вместо миндаля тело и одежда пахнут шелком. Кроме того, ядрышек здесь полная миска, а это… – Я высыпала орехи прямо на стол и пересчитала. – Вот, всего лишь полторы дюжины. Слишком мало, чтобы умереть. Вряд ли она съела больше, миска полна почти доверху.

– Откуда ты знаешь? – насторожился он.

– Ах, не спрашивайте! Вы обещали.

Офицер не стал настаивать.

* * *

В расстроенных чувствах я покинула Управу, и до самой ночи мне мерещились твари, охочие до шелка, хинские заговорщики и неведомые мстители.

«Мстители?»

А что, это мысль! Как связать эти факты? Что-то крутилось в голове, мешая заснуть, и вдруг узор сложился воедино. Я подскочила на месте, и девушки, спящие рядом, недовольно заворочались и заворчали. Я снова улеглась и погрузилась в раздумья.

Первая дама замыслила покушение, использовав пудру из золотого шелка-сырца. Кое-кто был весьма недоволен этим фактом. Но кто? Первый Снег – юная беспомощная девушка, которая никогда не держала в руках ничего тяжелее палочек для еды или веера. Но ее мать…

«Семечко Лотоса!»

Она разозлилась, что на ее плоть и кровь покушались. Женщина могла затаить обиду и отомстить. С ее характером и боевыми навыками…

«Боевыми!»

Нет, это не могла быть она. Семечко Лотоса убила бы иным способом. Слишком она прямодушна и непреклонна. Она боец, который не станет бить исподтишка. Мать королевской наложницы даже с правителем держалась так, будто перед ней не властитель мира, а обычный вельможа. Я понимала отчего. Ее происхождение было столь же высоким. Женщина отличалась редкостной прямотой в суждениях и благородством в мыслях. На нее непохоже.

«Значит, кто-то другой, – решила я. – Но кто?»

Одно радовало: это точно не мать наложницы! И не король. Кто-то третий, кому не понравилось, что юную наложницу пытались убить.

* * *

На другой день тревожные мысли меня не покидали. Я задумалась, а что за семейство у Семечка Лотоса? Опальные дворяне, я уже знала об этом. Родство определялось по отцу. Значит, отомстить мог как отец, так и брат или иной родственник.

Должна ли я сообщить о своих догадках Небесному Дару?

Если он решит, как я поначалу, что виновница – Семечко Лотоса, то женщина будет в опале. Надо ее защитить. А что, если я ошибаюсь и она все же виновна? Если невиновна, тем более не стоит привлекать к ней внимание. Вдруг опять влезу не в свое дело, и это навредит ей. Надо подождать и посмотреть.

Город и королевский двор готовились к траурной церемонии проводов. Жена градоначальника заказала церемониальные одежды, и у нас было не продохнуть от работы. Ничего не поделаешь.

Портнихи не покладая рук трудились, я заканчивала уже начатое. Когда дорожный костюм для Золотого Лиса был готов, Драгоценная Шпилька отправила нарочного на постоялый двор, чтобы оповестить заказчика.

* * *

В день траура на воротах домов было велено развесить присборенную в виде хризантем белую ткань. Людям запрещалось развлекаться, играть музыку и посещать увеселительные заведения. На рынке почти все лавки закрылись. На улицах было пустынно, не считая редких торопливых прохожих. Город погрузился в тоскливую тишину.

Раздался унылый гулкий звук гонга, когда в Запретном городе началась церемония прощания. И пусть Первая дама покоилась далеко отсюда, все знали, что его величество скорбит об утрате.

Золотой Лис пришел за нарядом во внеурочное время. Дорожный костюм ему понравился. Я порадовалась, что мужчина не потребовал его примерить. А даже если б захотел? Драгоценная Шпилька не потерпела бы такого непотребства в мастерской, будь он даже самим королем-драконом!

– К платью, что я заказал прежде, нужен головной убор, – заметил Золотой Лис, делая новый заказ.

«Повод ищет! Не мог сказать сразу?»

Я рассердилась, но не подавала виду. Наоборот, скромно склонилась над бумагами и приготовила кисть, чтобы записывать пожелания господина. Он попросил обычный убор из черного шелка с валиком для волос, а поверх – два алых пиона из шелка с желтыми тычинками. А слева еще и шелковую подвеску-кисть, но не простую, а с нитями, унизанными мелким золотистым бисером.

Как броско!

Здесь, в Королевстве, это годилось только для куртизанки, но в Хине иные порядки. Прически не такие пышные, зато головные уборы яркие и запоминающиеся. Шелковые цветы носили все благородные дамы и девушки высшего сословия на выданье. Интересно, кто та, которой он везет наряд? Сестра? Невеста?

Мне вдруг вспомнилась Звонкая Река, чья жизнь оборвалась так рано и чьи останки сгорели вместе с нашим домом. Ее душа, как и души других невинно убиенных, не упокоятся, пока я не раскрою загадку и не восстановлю честь клана, очистив родовое имя от наветов. Будь то месть или воздаяние, но это должно свершиться.

Золотой Лис будто знал, о чем я думаю. Он кинул на меня подозрительный цепкий взгляд, и я невольно поежилась. Я сейчас не хотела бросать ему вызов. Моим желанием было, чтобы он поскорее ушел.

Напоследок он вспомнил, что нужен веер, но не складной, а круглый, на бамбуковой рамке с рукояткой, обмотанной шелком. На рамку надлежало натянуть шелк и вышить что-нибудь подходящее к наряду.

– Что именно, господин? – уточнила Драгоценная Шпилька.

– На ваше усмотрение, – ответил он.

Стоит ли говорить, что я решила вышить двусторонней гладью хинские пионы? При ближайшем рассмотрении все выглядело как три цветка в ряд, но, стоило чуть отвести взгляд, как пятна складывались в