— Ты, кажется, плохо расслышал, — Виктор поднял со стола тяжелую пепельницу. — Клянусь, если ты сейчас же не уберешься…

— А вот теперь я привлеку вас за угрозы, — ехидно произнес директор и растаял в коридоре.

Сарчук подошел к окну и распахнул его. Ему не хватало воздуха.

Патологоанатом Рома Макаров, работавший в городской больнице, тридцатилетний, но уже начавший лысеть плотный мужчина с выпуклыми голубыми глазами, придававшими его круглому лицу удивленный вид, пришел в кабинет Германа после обеда и протянул ему заключение:

— Ты был прав, мой дорогой почти коллега, — радостно сообщил он Боростовскому. — Эти смерти носят криминальный характер.

— Почему «почти коллега»? — удивился онколог. — Мы с тобой учились в одном мединституте, я иногда списывал у тебя работы.

— И все же патологоанатом не совсем врач, — усмехнулся Рома. — Хотя, знаешь, есть такой анекдот… Терапевт все знает, но ничего не умеет, хирург все умеет, но мало знает, патологоанатом все знает и все умеет, но уже поздно.

Герману почему-то стало грустно, но из вежливости он растянул губы в улыбке.

— Точно. Поэтому и пришел к тебе. Как хирург-онколог я знаю мало. По сравнению с тобой, конечно.

Рома сел к окну, взял помятую газету, которую Боростовский никак не мог прочитать, и принялся ею обмахиваться.

— Эй, дружище, результаты-то я узнаю? — встрепенулся Герман. — Не дай бог еще заснешь в кресле.

— Водички холодной дашь — скажу, — пообещал Рома и подмигнул.

— Вымогатель, — Боростовский открыл маленький холодильник, который давным-давно приволок из дома, купив огромный, современный, и тысячу раз задавая потом вопрос, зачем эдакая громадина нужна ему, холостяку. — Вот, держи, — он плеснул в граненый стакан газированную воду. — Холодная, аж стекло запотело.

Макаров выпил залпом, икнул, извинился и сразу посерьезнел.

— Возвращаюсь к тому, с чего начал, мой дорогой, — заговорил он, — повторяю, ты прав на все сто. Взять хотя бы Аркадия Петровича. Наверное, он скрывал от подчиненных диагноз, черным по белому написанный в его медкарте, — аллергия на апельсины. Уверен, если ты спросишь у Галины, она пожмет плечами, но вспомнит, что шеф никогда не употреблял сей заграничный фрукт.

Онколог хрустнул пальцами.

— Так-так, продолжай, — умоляюще попросил он.

— Однако кто-то знал о диагнозе и смазал края кружки, из которой пил только босс, апельсиновым маслом, — произнес Роман. — Лекарств, которые Аркадий наверняка носил с собой на всякий пожарный, при нем не оказалось. Отсюда вывод: этот кто-то забрал лекарства, потому что желал его смерти. Впрочем, убийцу легко вычислить, это ясно даже мне, патологоанатому судмедэкспертизы. В фирме Аркадия много камер, стоит только посмотреть, кто в нужное время заходил в его кабинет.

— Так-так, — Боростовский кивнул. — А что с Татьяной?

— Тоже все просто, — отозвался коллега. — Ее заставили глотать перстень. Преступник постарался не оставить улик, однако, не желая засвечиваться, зажимал бедняжке нос и рот вязаными толстыми варежками, по сути, задушив ее. Волокна от варежек я оставил себе. Его вы тоже найдете. В аэропорту много камер, к тому же они наверняка пытались пройти контроль.

Герман пожал плечами. Он очень сомневался, что убийца, такой осторожный при выборе способа устранения, засветился на камерах. Но перечить Роме Боростовский не собирался. Приятель и так многое прояснил. Оставался несчастный дядя Еся… Может быть, он умер от испуга?

— Понятно, дальше, — нетерпеливо проговорил онколог.

— А ты не лезь поперед батьки в пекло, — осадил его патологоанатом. — С ювелиром тоже полный криминал, правда, странно, как это он не скончался раньше, — Макаров скривился. — Слушай, ты давно знал его. Как он не помер от чайка, которым потчевал себя, вероятно, каждый божий день? Ты видел его цвет? Черный, как смола. Во-первых, крепкий, как водка, во-вторых, дешевый и паршивый. Вкус такой, с позволения сказать, субстанции наверняка отвратительный.

— Ему плеснули что-то в чай? — Боростовский почесал коротко стриженный затылок.

Рома покачал головой, круглой как мяч:

— Отнюдь. И по голове никто тоже не бил. Внешне у старичка ювелира нет никаких повреждений, но… Впрочем, пойдем покажу, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Онколог послушно пошел за ним. Спускаясь в лифте на первый этаж, он внутренне поежился. Еще на студенческой практике ему труднее всего давалось посещение морга и присутствие на вскрытии. Он вспомнил, как в первый раз чуть не упал в обморок, когда профессор Обручев, откинув простыню с трупа и продемонстрировав им обнаженного пожилого мужчину, торжественно объявил:

— Скончался от цирроза печени. Сейчас мы с вами подтвердим этот диагноз.

Ловко орудуя скальпелем и еще какими-то приспособлениями, он быстро выпотрошил тело. В самые страшные моменты Герман просто закрывал глаза, но когда профессор поднес разложившуюся печень алкоголика к самому его носу, студент пошатнутся и лишь усилием воли заставил себя остаться на ногах.

— Плохо, молодой человек, — заметил Обручев. — Если вы так боитесь мертвых, как же будете лечить живых?

Тогда Герман промолчал, хотя мог не согласиться. Его сокурсница Светка мертвых не боялась нисколько, потому что подрабатывала в морге санитаркой до поступления в вуз. Однако эта самая Светка была последней по успеваемости, а что касается фармакологии, сия наука не давалась ей вообще, и все грозило закончиться для нее плачевно, если бы не сердобольные преподаватели, жалевшие девушку и ставившие ей тройки: все же из неблагополучной семьи, таким надо давать шанс в жизни. Онколог знал, что Света свой шанс не использовала. Гены взяли свое, и ее уволили из поликлиники за пьянство.

— Ты вообще меня слушаешь, коллега?

Герман, погруженный в воспоминания, не заметил, как оказался в морге, даже не ощутил едкого запаха формалина.

— Сам полюбуйся.

Макаров подошел к топчану, на котором лежало тело, укрытое с головой, и взглянул на бирку на желтой ноге.

— Вот твой ювелир, — он откинул простыню, и онколог поморщился. Казалось, при жизни дядя Еся выглядел полнее и выше ростом. Смерть истощила его, иссушила и превратила в маленькое, сморщенное существо.

— Внешне действительно повреждений нет, — констатировал Роман, — но посмотри на это, — он указал на еле заметное пятнышко на шее.

— И что это, по-твоему? — поинтересовался Герман.

— По-моему, это след от электрошокера, — пояснил Макаров. — Возможно, ювелира не хотели убивать, решили только ограбить. Однако у дедушки оказалось больное сердце. Одного прикосновения хватило, чтобы отправить его на тот свет.