казачьи организации (две Оренбургские станицы и Общеказачье объединение). Свою лояльность РОВСу выразили Общество офицеров гвардии (22–23 человека, председатель — генерал-майор А. И. Белов), Союз Георгиевских Кавалеров (10–12 человек, председатель — генерал-майор Обухов) и Морской кружок (председатель — контр-адмирал Федорович). При этом оказалось, что из Общества офицеров гвардии необходимо удалить генерала Акинтиевского, члена КИАФ, а Союзу Георгиевских Кавалеров избрать нового председателя, так как Обухов, по словам Сычева, являлся «ярым семеновцем». Против вхождения в РОВС выступил только Кружок самообразования и взаимопомощи, возглавляемый полковником Тернавским (10–12 членов) [Там же, ф. Р-5826, оп. 1, д. 152, л. 28, 28 об]. Для окончательного решения вопроса об объединении военных организаций в рядах РОВСа было создано Харбинское совещание во главе с генералом Бордзиловским.

В Мукдене военных, ставших членами РОВС, предполагалось объединить в составе Военного общества под председательством генерала Петрова. Он же назначался главой Мукденского совещания. Среди военных организаций Мукдена уже имел членство в РОВС Артиллерийский кружок. В состав Кавалерийского кружка, возглавляемого генерал-майором Б. А. Остроградским[301], и находившегося в стадии формирования Общества офицеров Генштаба (председатель — генерал Клерже) входили не только «николаевцы», но и члены КИАФ. Петров сообщал Ханжину, что при решении Кавалерийского кружка войти в состав РОВС у Остроградского будут трения. Члены КИАФ из Общества офицеров Генштаба якобы изъявили согласие вступить в Обще-Воинский Союз, но «при условии, что их не будут насиловать в политическом отношении» [Там же, л. 27 об]. Сложнее обстояло дело с казачьими организациями, стремившимися вести независимую линию. По словам Ханжина, в Мукдене орудовал некий Совет представителей казачьих войск, в который входили Уссурийская казачья группа генерала Савельева, амурцы есаула Сараева, забайкальцы полковников Парыгина и Кобылкина, енисейцы подъесаула Карганова, сибирцы полковника Я. Остроухова и войскового старшины Размахнина, кубанцы генерала Клерже[302] и полковника Калаушина. Ханжин характеризовал это объединение «махровой хлестаковщиной» [Там же, л. 40]. Их мероприятия зачастую носили авантюристический и даже провокационный характер. По сообщению полковника Блонского, представителя генерала Хорвата в Мукдене, Совет представителей казачьих войск устроил в день коронации японского императора Хирохито парад с участием русского отряда под командованием полковника В. С. Семенова. Парад принимал генерал Клерже. Китайские власти были недовольны этой инициативой [Там же, д. 149, л. 40 об].

В Тяньцзине объединение бывших военных под знаменем РОВС также столкнулось с определенными трудностями. В сентябре 1928 г. полковник Бендерский сообщал в центр, что тяньцзинский ССРАФ, претендовавший на первенство в среде военной эмиграции, гибнет. Вместо объединения всех военных появляются все новые организации — Оренбургская и Забайкальская станицы, землячества. Главной причиной «гибели» Союза военных являлся Русский клуб, который оттягивал к себе членов ССРАФ, а также подрывная деятельность Меркулова и Разумова [Там же, л. 186 об]. Нужно отметить, что в состав Русского Клуба, численность которого в это время превышала 200 человек, входило немало военных. Здесь даже были образованы артиллерийский и военный кружки в качестве своеобразной альтернативы ССРАФ [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 111].

Полковник Веденяпин практически отошел от работы в Союзе военных, а полковник Бендерский в конце 1928 г. был обвинен в принадлежности к масонской ложе, о чем недвусмысленно сообщалось в монархическом журнале «Двуглавый Орел», издававшемся в Европе [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 152, л. 203]. Бендерский был настолько оскорблен обвинением, что даже не стал выступать с опровержением. Это, в свою очередь, возбудило еще большие подозрения в его причастности к масонским кругам[303]. В конце концов, с опровержением факта участия Бендерского в работе масонов выступило Правление ССРАФ [Там же, л. 203].

«Масонский скандал» привел к снижению авторитета Бендерского и утрате им положения председателя Союза военных. Общим собранием союза был избран новый председатель организации — генерал-майор М. В. Колобов (в годы Гражданской войны являлся начальником военного отдела правления Общества КВЖД), недавно перебравшийся в Тяньцзин из Пекина. Ханжин ходатайствовал перед Лукомским об его утверждении, как человека деятельного, который сможет продвинуть дело. Но в то же время отмечал, что Колобова он знает мало, в основном по его брошюрам, направленным против масонства и разрушения православной церкви. В частности, Колобов обвинял в масонстве генерала Вальтера[304], с чем Ханжин не соглашался [Там же, л. 92 об, 93].

Генерал Колобов занимал должность председателя ССРАФ всего три месяца и из-за своего «ярого монархизма» и строгой ориентации на ВМС, по словам Бендерского, не преуспел в объединении эмиграции. После его ухода руководство союзом вновь сосредоточилось в руках полковника Бендерского, а также полковника М. А. Михайлова, бывшего начальника штаба Русской группы войск, который после ухода из Шаньдунской армии активно включился в политическую жизнь русской эмигрантской колонии Тяньцзина.

Таким образом, попытки объединения военной эмиграции на Дальнем Востоке, наиболее активно предпринимавшиеся на протяжении 1927–1928 гг. сторонниками в. кн. Николая Николаевича, не достигли желаемого результата и не привели к включению в состав созданного осенью 1928 г. Дальневосточного отдела РОВС даже всех военных организаций «николаевской» ориентации. Смерть в январе 1929 г. в. кн. Николая Николаевича стала громом среди ясного неба для всех, кто признавал его Верховным Вождем, и привела к временной дезориентации процесса объединения военной эмиграции на Дальнем Востоке.

Глава 8. Наемники и антибольшевики: русские военные в китайских армиях (1924–1928)

Анализируя проблему службы русских эмигрантов в китайских армиях, мы сосредоточили свое основное внимание на взаимоотношениях между русскими военными организациями и русскими военнослужащими в китайских армиях в контексте процесса консолидации военной эмиграции и продолжения ею антибольшевистской борьбы[305].

Появление русского отряда в армии инспектора Трех Провинций Северо-Востока Чжан Цзолиня относится к осени 1924 г., когда маршал решил использовать русских военных не только в качестве инструкторов, но и создать из них боевое подразделение, тем самым усилив свою армию, крайне неудачно показавшую себя в первой Чжили — Фэнтяньской войне (1922). Среди нескольких кандидатов на должность командира этого подразделения был выбран генерал-лейтенант К. П. Нечаев, чью кандидатуру предложил служивший у Чжан Цзолиня в качестве советника по авиационной части полковник Д. А. Кудлаенко[306]. Нечаев в это время находился в Харбине: содержал совместно с женой пару лошадей, занимаясь извозом, и состоял в качестве вице-председателя в Офицерском союзе. Будучи вызван в Мукден в октябре 1924 г., Нечаев дал согласие возглавить Русский добровольческий отряд, уже формировавшийся в составе 3-й дивизии Мукденских войск, которой командовал генерал Чжан Цзунчан [Зубец, 2009, № 35, с. 32; Русская военная эмиграция, т. 7, с. 547].

В Мукдене был составлен договор на наем русских добровольцев в китайскую армию, предусматривавший права и обязанности русских военных, и положение о Русском добровольческом отряде. Отряд предполагалось оформить