Танковые группы вермахта были более эффективным средством ведения войны, нежели советские механизированные корпуса, несмотря на то, что по численности танков СССР в приграничных округах превосходил Германию и ее сателлитов в 2–2,5 раза.

Вермахт обладал массовым масштабом опыта боев в Европе 1939–1941 годов, в отличие от большинства соединений РККА, лишь некоторые из которых имели ограниченный опыт локальных конфликтов. Полученный немцами опыт был распространен практически на все части, что привело к исправлению ряда ошибок и детской болезни роста. Красная армия занималась этим уже в ходе начавшейся войны.

Армии вторжения к 22 июня 1941 года были полностью отмобилизованы. Советские войска находились в состоянии скрытой мобилизации, значительная часть соединений встретила войну по сокращенным штатам мирного времени. Общая масса советских войск в европейских районах СССР была разорвана на три эшелона, которые вступали в бой по частям, что облегчало немцам решение вопроса разгрома значительных группировок советских войск. Оборонительные сооружения на новой границе к началу войны не были завершены, в то время как боеспособность оборонительных сооружений на старой границе резко снизилась. Командование приграничных округов в полной мере не обеспечило проведение в жизнь даже этих планов. Взрывной рост численности Красной армии привел к нехватке старшего и среднего командного состава, который невозможно было подготовить за столь короткий срок. Определенную роль конечно же на состояние офицерского состава оказали последовавшие репрессии в 37—38-м годах.

Тактически и оперативно командиры вермахта к началу войны были подготовлены лучше, нежели офицеры Красной армии. В теоретическом отношении вермахт был вооружен современной стратегией блицкрига уже проверенной и отработанной на практике, а также разнообразными элементами современной тактики, применением пехоты, танковых войск и авиации. Концепция глубокой операции, которая была визитной карточкой Красной армии в сражениях в 44—45-м годах, в 41-м еще не завоевала должного признания, многие передовые приемы тактического плана также приобретались Красной армией в ходе войны.

…В начале 1942 года, когда наши войска то и дело вгрызались в немецкую оборону, расшатывая ее на различных участках, они не были в состоянии прорвать фронт. Впрочем, одной из причин было непонимание того, что количеством дивизий тогда нельзя было определить соотношение сил. Почему-то забывалось, что дивизия – это восемь тысяч бойцов. Наши соединения насчитывали и три с половиной, а то и две тысячи человек. Редко какая дивизия имела четыре тысячи, и та после одного-двух боев по численности приближалась к остальным. Между тем у противника численность личного состава пехотной дивизии достигала десяти-двенадцати тысяч, а танковой и моторизованной – двенадцать-пятнадцать тысяч.

Нашей пехоте, наступающей жиденькими цепями, приходилось продвигаться по глубокому снегу под сильным огнем. Весьма слабую поддержку оказывала артиллерия, располагавшая малым количеством стволов и испытывавшая нехватку снарядов. Еще не видя противника, то есть задолго до атаки, наша героическая, но измученная пехота выбивалась из сил и несла большие потери. Тем не менее надо признать, что успехи нашей армии обусловливались непрерывностью и стремительностью атак на позиции противника, смелостью и самоотверженностью, высоким морально-политическим сознанием личного состава.

…Вермахт не учел состояния русских дорог, страшно несовершенных, далеких от асфальтированных автомагистралей Западной Европы, территории которых моторизованные дивизии Гитлера прошли за считаные недели. В разверзанных хлябях русских дорог утонул транспорт. Армия на колесах. Велосипеды, мотоциклетки, танкетки, грузовики и бронемашины… Слабая маневренность Красной армии давала себя знать с самых первых дней войны. Немцы перевозили солдат на автомашинах. За неделю успевали дивизию перебросить в два-три места, солдаты не уставали при этом физически. У нас же переброска дивизии – целая проблема, и полки большей частью шли походным порядком. Красноармейцы смертельно уставали, спали прямо под артиллерийским огнем. В бой их приходилось вводить сразу после многокилометровых маршей, не имея возможности дать им передохнуть. К тому же бойцы были перегружены носильными вещами. Отрицательно сказывалась несменяемость частей и соединений. Дивизии, корпуса и армии не выделяли резервы для подсмены на отдых частей. Как вошли в бой, так и дерутся до полного истощения.

Но повторимся, вермахт не учел состояния русских дорог… С техникой увязал транспорт с боеприпасами и продовольствием, с горючим. Главное, с горючим. Как двигаться дальше такой армаде, которой требовалась прорва горючего? Внезапно суровые морозы сковали уже саму живую силу. Обморожениями и простудой обернулось летнее обмундирование немцев…

– Когда же русские малогабаритные ЗИСы увязали, то человек десять – пятнадцать бойцов могли приподнять машину и перенести на полметра в сторону, либо в случае необходимости человек пять-шесть могли вытолкнуть из размытых колдобин, напирая сзади…

– А, скажи-ка ты мне, с помощью чего мы в основном бьем фашистов? – спрашивал уже перед самой Победой один фронтовик другого.

– Не понял? – удивлялся тот.

– С помощью 45-миллиметровой пушки, танка Т-34, винтовки Мосина и автомата ППШ…

Когда начинается окопная жизнь? С марша после скорой выгрузки из эшелона? С момента занятия исходной позиции или с подготовки этой позиции к обороне? Или она начинается уже со сборного пункта, когда вчерашний сугубо гражданский человек сегодня становится пехотинцем. Он под роспись получает рубаху нательную или майку, кальсоны или трусы, портянки бязевые или фланелевые, гимнастерку с петлицами и шаровары х/б, сапоги кирзовые или ботинки с обмотками, пилотку, шинель или телогрейку, поясной ремень, комплект винтовочных подсумков, каску, малую саперную лопату в чехле, вещевой мешок, флягу в чехле, котелок, ложку и кружку, противогаз в сумке, две кожаные патронные сумки, в которых 4 обоймы, всего 20 патронов для винтовки Мосина, гранатный подсумок под две ручные гранаты – РГД-33 или Ф-1.

Осенью-зимой удобнее бегать в сапогах, грязь не страшна. Летом – только в обмотках, так как ноги в голенищах не потеют. Ботинки с обмотками удобнее. Например, ручей можно перемахнуть, не промочив сам ботинок, а только верхний слой обмоток. В обмотках, когда ползешь, внутрь ни камней с землей, ни снега зимой. Обмотки намотать – секунды. В сапог если залил водой, то все. Сапог может в грязи слететь с ноги… В ботинках на дальние расстояния шагать легче, чем в сапогах…

– Идем ли на передовую, находимся ли на ней: все одно – жизнь наша – окопная, – переговаривались страшно уставшие от бесконечных изнурительных многокилометровых маршей пехотинцы. – Земля – и дом наш, и постель. Зимой и летом все одно: по ней ходим, на ней воюем, в нее же и ложимся…

– Братцы, обед подоспел!

Согнувшись, старшина нес на спине, держа за лямки, тяжелый термос. Поставив его между ног, приступил к раздаче пищи. Ловко опускал черпак и привычным движением плескал содержимое в подставленный котелок.