Ева улыбнулась во все зубы и подняла подбородок в сторону Лейлы.

– Нужно собрать всю возможную информацию, прежде чем мы с Гипносом отправимся в пасть левиафана, – сказал Северин. – А я пока договорюсь обо всем с Русланом и матриархом.

Лейла поднялась со своего места и направилась к Зофье.

– Пожалуйста, будь осторожна, – сказала она. – Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось.

Посмотрев в лицо Лайле, Зофья почувствовала острую боль в груди. Что-то в ее выражении напоминало о Хеле. Сходство не было физическим. Их глаза были разных оттенков. Дымчато-серые у Хелы и темно-шоколадные у Лайлы. Цвет их кожи тоже различался. Хела была цвета мрамора, а Лайла – древесной коры после ливня. Возможно, дело было в том, как обе девушки влияли на окружающий мир. Они делали его безопасным.

– Я буду осторожна, – сказала Зофья.

Затем она повернулась и последовала за Энрике и Евой. Направляясь к ледяному гроту, Зофья смотрела, как свет играет на ледяном сводчатом потолке и хрустальной резьбе в виде прыгающих кроликов и лис под галереей. Ее родители всегда говорили ей быть светом, самый яркий свет, который она видела, всегда исходил от других. Некоторые люди сияли так ярко, что отгоняли тьму и страх. После того как они потеряли своих родителей, присутствие Хелы заглушило тени. В Париже Лайла и Тристан, Северин и Энрике – даже Гипнос – делали для нее то же самое. Но после смерти Тристана тени вернулись, и когда они втроем прошли под темной аркой, Зофья испугалась, что если она потеряет Лайлу и Хелу, то никогда не сможет найти выход из темноты.

В АТРИУМЕ Зофья заметила, как опустел ледяной зверинец. Теперь неподвижные хрустальные фигуры медведей и лебедей, изящных леопардов и огромных ястребов были разбросаны по разным комнатам и залам Спящего Чертога. Зофье не хотелось смотреть даже на неподвижные статуи, но у нее не было выбора. Энрике забыл свой блокнот в библиотеке и заставил девушек пообещать, что они дождутся его возвращения.

– И не говори просто «обещаю», Зофья.

Зофья скрестила руки на груди.

– Они ищут новое применение для ледяных животных, – объяснила Ева. – Статуи не смогут атаковать, если их Сотворенный механизм изменится.

Зофья наблюдала, как один из мастеров вытащил ледяного оленя со сломанной передней ногой. Другой вытащил незажженный факел и поднес к нему спичку. Она знала, что перед ней находится ледяной олень, но по какой-то причине видела только замученных девушек на ледяных плитах, Хелу, сотрясающуюся от кашля, несмотря на все лекарства, и гранатовое кольцо Лайлы, внутри которого шел обратный отсчет. Все это слилось в какой-то безымянный страх, который заставил ее крикнуть:

– Стой!

Мастер посмотрел на нее, а затем на Еву.

– Не уничтожайте его.

– Это сломанный механизм, мисс, – сказал мастер.

– Я знаю, но…

Но вряд ли механизм виноват в том, что не может функционировать как положено. Что какая-то маленькая деталь делала его непригодным в глазах окружающего мира. Что с ним случились вещи, которые он не мог контролировать. Он не заслуживал того, чтобы его уничтожили.

Ева встала перед ней.

– Тогда пусть его отнесут куда-нибудь в тюремную камеру. Туда, где он никому не помешает.

Мастер бросил на нее недоверчивый взгляд, но Ева прищурила глаза.

– Делай как я сказала.

Мастер кивнул и потащил оленя в другое место. Пульс Зофьи медленно восстановился, возвращаясь к привычному ритму.

– Спасибо, – сказала она.

Ева резко кивнула, и ее рука потянулась к серебряному кулону на шее. На лице рыжеволосой промелькнула нерешительность: сдвинутые брови, бегающие зрачки. Наконец она посмотрела на Зофью и широко улыбнулась.

– Мы ведь не очень хорошо знаем друг друга, правда? – Ева покачала головой и не стала дожидаться ответа Зофьи. – Например, тебе нравится балет?

– Не знаю, – ответила Зофья. – Я никогда его не видела.

– Может, оно и к лучшему, – сказала Ева, убирая за ухо рыжую прядь. – Я перестала ходить на балет много лет назад. Какой смысл мечтать о несбыточном?

– Ты хотела быть балериной?

Губы Евы растянулись в тонкую нить.

– Когда-то.

Для Зофьи Ева и так выглядела как балерина. Она была высокой и стройной, и хотя ее походка была немного прихрамывающей, она не делала девушку менее грациозной.

– Мне очень жаль, – сказала Зофья.

У нее не было причин для этих слов. Она ни в чем не провинилась, но именно так сказала бы Лайла.

– Мне тоже, – отозвалась Ева. Внезапно она отпустила кулон, который все это время сжимала в пальцах. – Ты танцуешь, Зофья?

– Нет.

Ева склонила голову набок.

– А Лайла?

– Да.

В этот момент Зофья вспомнила, что Лайла не всегда считала свою деятельность во Дворце Снов танцами.

– Я ей завидую… помимо всего прочего, – сказала Ева. – Вы с Лайлой близки?

Когда Зофья кивнула, Ева издала задумчивый гортанный звук.

– Она очень проницательна, не так ли? – легкомысленно спросила Ева. – Иногда мне кажется, что она знает гораздо больше всех остальных.

Лайла знала то, чего не знали другие, потому что умела читать предметы. Но это было секретом, и поэтому Зофья ничего не сказала. Вместо этого она сосредоточилась на общей суматохе, наблюдая, как ремесленник открыл одну из стен атриума и толкнул сломанного оленя.

– Тюремная камера, – напомнила Ева, проследив за ее взглядом.

У Зофьи перехватило дыхание. Ей не нравились тесные, затемненные помещения. Она даже не знала, что в стене атриума Спящего Чертога спрятан проход в тюремную камеру.

– Как Лайла и месье Монтанье-Алари стали любовниками?

– Они не любовники, – Зофья не сразу осознала, что ляпнула что-то не то. Ее пульс участился. – Они… я имела в виду…

– О, хорошо, что вы подождали! – крикнул Энрике, подбегая к ним.

Он совсем запыхался, а у него под мышкой была зажата целая стопка записных книг. Энрике посмотрел на Зофью и усмехнулся. Она ощутила эту улыбку как нечто осязаемое, и от тепла, разлившегося по всему ее телу, девушке стало не по себе. Зофья не стала улыбаться в ответ.

ОНИ ВТРОЕМ снова стояли перед Тескат-дверью.

Зофья не могла перестать думать о том, что Ева рассказала им о девочке Горовиц и погромах в Одессе. Больше всего на свете Зофье хотелось получить письмо от Хелы.

Благодаря тому что в России было множество порталов, Северин договорился, что она будет еженедельно получать известия от сестры. Последний раз это было ровно восемь дней назад, когда Хела заговорила о том, что к ней вернулся кашель, и о встрече с юношей по имени Айзек. Зофья сказала себе, что беспокоиться не о чем. По статистике, существует целый ряд причин, по которым почта может опаздывать: человеческая ошибка, неразборчивый почерк, погода и так далее. Любое действие всегда сопровождается стандартным отклонением. Если бы у нее были цифры для расчета вероятности – она бы не паниковала. И все же часто ее паника не поддавалась количественному измерению, бросая вызов границам целых чисел и стремясь перерасти в зияющую дыру, которая поглотит ее мысли целиком.