Через некоторое время в вечернем сумраке в направлении Габбы, Деббы и Хартума поехала еще одна машина. Она двигалась по «трассе», параллельной нашей, но еще метрах в трехстах ближе в сторону Нила. Шарлаев скинул рюкзак и бросился бегом наперерез. Но было поздно. Машина скрылась в сумраке, а Шарлаев, бредя обратно, повстречал в песке скелет верблюда.

— Давай устроим марш-бросок, дойдем за ночь до Деббы! — предложил Шарлаев.

— Да нет, я вообще не понимаю, как так можно! — ругался Шулов, но на этот раз не на Шарлаева, а на проехавшую машину, — как можно было не остановиться?!

— Да ты пойми, — отвечал Шарлаев, — что никто останавливаться нам не обязан. Да и не добежал я — машина проехала по другой колее, метрах в ста в стороне. Давай лучше пешком.

И мы пошли пешком, видоизменяя по дороге «Песни нашего века».

Ваше благородие, госпожа сейяра!

Фарами сияла, да задом повиляла…

Письмецо с Хартума дойдет — не дойдет?

Не везет сейяра нас, лорри повезет.

Ваше благородие, госпожа чужбина!

Жирно ты кормила, да худо подвозила…

Много есть на Ниле городов и сел.

Не везет нас лорри, повезет осел.

Ваше благородие, госпожа надежда!

Сильно продырявилась наша вся одежда.

И рюкзак мой выглядит мусорным мешком.

Не везут ослы нас, побредем пешком.

Хождение наше в темноте вскоре напомнило нам о том, что есть такая замечательная штука, как суданское гостеприимство. Мы достигли следующей деревни… Но только мы озаботили одного из местных жителей приготовлением чая, как вдали показался свет фар…

Мы бросились наперерез предполагаемой машине — в разные стороны по пустыне, ибо не знали, какой путь на сей раз эта «тойота» изберет. Машина застопилась! Оставив хозяина пить чай самостоятельно (неудобно как-то, но такая возможность…), мы закинули свои рюкзаки и тела в кузов и поехали в Габбу.

Хозяин дома на окраине деревни так, вероятно, и не понял, кто были таинственные просильщики чая, появившиеся из темноты и вскоре вновь исчезнувшие. Он остался в своем доме под звездами, посреди густой южной ночи, — и сущность нас, пришельцев с другой планеты, не разгадает он до конца своей жизни.

* * *

Мы ехали в кузове «тойоты» по ночной пустыне. Нам удивительно повезло! Но жизнь готовила нам явление еще более удивительное. Неожиданно поперек пустыни образовался забор из автомобильных покрышек с одним проездом посередине. Это, вероятно, какой-то огромный автостопщик сделал, чтобы соединить все проезжающие по пустыне машины в один поток. Попали в этот въезд и поехали… ПО АСФАЛЬТУ! Чудо чудотворное! Тут же оказалась белая будочка, освещенная электричеством. Мы сначала испугались, думая, что это один из чекпостов, коими пугал нас, приплывших в Судан, пароходный хэлпер. Водитель вышел из кабины и вернулся. Ничего, обошлось: вероятно, это был платильник сего автобана.

Водитель довез нас до пустынной придорожной харчевни, высадил и свернул налево. Видимо, это и была скоростная дорога, что огибала деревни, и Габба была где-то в стороне. Мы заглянули в харчевню.

Место перед харчевней являлось не чем иным, как толкучкой, где цивильный народ ожидает транспорты. Толкучка, называемая по-арабски «сук шаби», а по-английски — people market, является в Судане подобием автовокзала. Такое место существует в любом городе и в каждой крупной деревне. Сюда заходят грузовики в поисках платных пассажиров, сюда же приходят пассажиры и в ожидании грузовиков угощаются платным фулем, арбузами, чаем и другими прелестями земли суданской. Днем здесь, вероятно, весьма многолюдно.

Мы имели стойкое предубеждение против «сук шаби», понимая, что на этой позиции мы имеем шансы найти только платный транспорт. Фуль за 2000 фунтов (вдвое дороже обычного) еще раз подтвердил наше мнение о корыстности этого места. Но было смешно экономить тогда, когда у нас выпала такая редкая возможность поесть за свои деньги! И мы съели пару тарелок фуля.

Пока мы сидели и ели фуль, с нами произошло то, что часто происходит в замкнутых коллективах. Один из нас, а именно Шулов, уже не помню почему, решил отделиться от нас и достигать Хартума самостоятельно. Мы назначили встречу в Хартуме напротив российского посольства, и Шулов ушел во тьму.

Стоило нам только поесть, как к харчевне подъехал грузовик. Это оказался настоящий грузовик, полный не людьми, овцами и чемоданами, а реальным однородным грузом. Грузовик вез в Хартум мешки с финиками. Интересно, что мы провели в Судане уже больше недели, но ни разу не видели машины, перевозящей какое-нибудь количество однородного груза.

Мы попросились к водителю, объясняя свою сущность. Водитель оказался деньгопросом (наша позиция на «автостанции» способствовала сему) и хотя согласился бесплатно взять нас, но только до Деббы. Это был прекрасный вариант, и вот уже мы вчетвером ехали на мешках с финиками по прекрасной асфальтированной дороге и рассматривали звездное небо. Шулов не наблюдался.

* * *

Участок асфальта оказался локальным явлением, и вскоре мы опять тряслись по обычному суданскому песку. Посреди ночи водитель разбудил нас. Мы стояли на большой толкучке в большой деревне, которой оказалась Дебба.

— Ну что, если в Хартум — по десять долларов, а если нет, то вылезайте, — сообщил водитель. Мы поблагодарили финиковоза и покинули его, а он, вероятно, не особо огорчился и нашел на толкучке других желающих достичь Хартума за деньги.

Было уже слишком поздно, чтобы проситься на ночлег к местным жителям. Мы пошли вдоль глиняных дворов Деббы и высмотрели один двор, который был пуст. Вместо ворот в заборе была широкая дыра, а вместо дома внутри — глиняные развалины. Мы легли спать, довольные сегодняшним днем.

31 марта, среда

В 5.45 утра утреннее африканское солнце пробудило нас. Тут-то и оказалось, что ночевали мы в… общественном туалете. Во многих деревнях пустые дворы, когда они образуются, становятся туалетами; песок и жара быстро утилизуют все экскременты, и никакого запаха не остается. Удивляясь, куда нас занесло ночью, мы пошли на трассу… гм… на какую-то улицу деревни, которая нам показалась трассой.

Вот мимо проходят суданские дети.

— Заходите к нам пить чай, — предлагают они.

— Нет, мы не можем отойти, — объясняем мы, — вдруг машина пойдет?

Дети испарились. Мы остались на трассе. Смотрим на часы. Уже шесть минут на деревенской улице. «А где же фуль, рис, хлеб, финики, наконец, с доставкой на позицию? — вопрошали мы друг друга. — Что делается с людьми?!»

Выражение «Что делается с людьми!»