Ан ахает и, выпучив глаза, зажимает рот руками.

Мы на месте.

Я стою посреди полнейшего омертвления.

Трава, полевые цветы и насекомые сморщились и умерли, образовав похоронный венок под стать трупу, который они окружают.

Трупу, больше похожему на пустую оболочку.

Его кожа высохла, как будто разом лишившись всей жидкости. Словно этот человек умер десятилетия назад и был брошен на растерзание суровой стихии. На его сморщенном бескровном лице застыла маска ужаса и потрясения. Пустые глазницы устремлены в небеса.

Этой оболочкой человека мог быть я.

Неожиданно раздается тихий вскрик. Тело Ан сотрясает дрожь. Я беру ее за локоть и веду прочь. Ей не нужно заново переживать случившееся.

Но пока мы идем, я не могу не думать о том, что мир был бы куда более безопасным местом без Похитительницы Жизни.

АН

Вернувшись в пещеру, я как можно быстрее свежую зайца, стараясь не думать о смерти от моих рук. По реакции Алтана на убитого мной бандита я поняла, что он меня боится. Считает опасной. Убийцей. Чудовищем.

Он не ошибается.

Промываю тушку в ручье и подвешиваю над огнем. Вскоре в воздухе разливается восхитительный аромат, а на потрескивающий огонь начинает капать жир, но я никак не могу избавиться от сожаления, что пришлось отнять у зверька жизнь, хоть и ради поддержания собственной. У меня тут же пропадает аппетит.

Из пещеры, слегка пошатываясь на подгибающихся ногах, выходит Алтан в наброшенном на голое тело черном халате. Он одобрительно принюхивается, и я протягиваю ему импровизированный вертел. Парень тут же начинает с удовольствием есть. Однако, откусив несколько раз, останавливается.

– Прости. – Застенчиво улыбаясь, Алтан пытается вернуть мне недоеденного зайца, но я отмахиваюсь.

– Я не голодна. – Как на грех, у меня начинает громко урчать в животе, и я смущенно поеживаюсь.

– Очевидно, твой желудок не согласен.

– Ты ранен, и тебе требуется усиленное питание.

– Я ранен и не смогу помочь, если от голода ты упадешь в обморок. – Он помахивает мясом у меня перед носом, и я наконец сдаюсь и забираю его обратно.

Пока я без особого энтузиазма откусываю, Алтан потягивается и проверяет свою руку, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону. Халат при этом, конечно, соскальзывает с его плеч.

Я кашляю, едва не подавившись куском мяса.

– Почему ты все время ходишь полуодетый?

Он растерянно моргает.

– Я не…

– Тебя все еще лихорадит? Как говорила моя бабушка, в таком случае нужно хорошо пропотеть. Она, бывало, заворачивала меня в одеяла даже в пустынную жару. Это правда работает. Надо и тебе попробовать, – говорю слишком быстро, и голос у меня звучит неестественно высоко.

Алтан пожимает плечами, плотнее закутывается в халат и устраивается поближе к огню.

– Не жалуйся на то, что я потею.

– Да от тебя уже воняет.

– И от тебя тоже.

Я не могу удержаться от смеха. Пахнем мы действительно плохо.

– Помнится, ты говорила, что не знаешь, как пользоваться крадущей жизнь магией, – вдруг выдает он.

Я перестаю смеяться. Почему Алтан заговорил об этом именно сейчас?

– Я действительно не знаю, как ею пользоваться. Это просто случилось. Я запаниковала, не хотела, чтобы ты умер. – Я бросаю заячьи кости в огонь. – И не понимала, что творю.

– Лейе говорит, что тебе нужна магия, чтобы найти меч. Это правда?

В этом уверял меня отец. Вечера, проведенные вместе в его кабинете, не дают мне покоя. Сердце заполняется щемящей горечью. Хоть я и гоню мысли о нем, боль от его предательства все еще свежа. В глубине души я понимаю, что не смогу убегать от него вечно.

– Сам меч должен притягивать меня к себе, как магнит, – сообщаю я.

– Ты уже ощущала его… – Алтан подыскивает нужное слово, – его притяжение?

Я отрицательно качаю головой. Что-то мелькает на его лице. Разочарование? Но почему его это волнует? Его задача – доставить меня на корабль. Я не хочу думать ни о мече, ни о своей темной магии, поэтому достаю перстень и показываю ему.

– Почему ты его не продал?

Алтан похлопывает себя по пустому мешочку.

– Ты узнала?

Я киваю и надеваю перстень на палец. Знакомый вид вытравленного серебром феникса успокаивает меня.

– Мне показалось, что он важен для тебя. – В его тоне слышится вопрос.

Однако отвечать мне не хочется. У меня имеются и свои вопросы.

– Для тебя это больше, чем просто работа, не так ли?

Молчание.

Я делаю еще одну попытку:

– Как ты оказался втянут в эту историю с империей Ши? Ситуация в Менгу выглядит мирной. Неужели деньги, которые ты получаешь от Лейе, стоят таких хлопот?

Алтан прислоняется спиной к валуну, глядя в ночное небо.

– Дело не в деньгах, – наконец признается он. – Моя мать была с севера, а отец – из Ши. Он выступил против священников, и они открыли на нас охоту. Лейе сказал, что если я помогу тебе найти меч света, ты сможешь свергнуть священство.

Свергнуть священство? Неужели Лейе с самого начала это планировал? Он действительно намерен предать моего отца. Мысль об этом вселяет в меня одновременно надежду и страх. Лейе достанет храбрости противостоять моему отцу, но ведь он – всего лишь один человек, почти мальчик. А за моим родителем вся Империя и духовенство. Бороться с ними бесполезно. Но Лейе все же пытается.

Что касается меня… то я не такая храбрая.

«Разве ты не хочешь отомстить за смерть матери?» – спрашивает тихий голос в моей голове. Мне неизвестно наверняка, мертва ли она, но я точно знаю, кто довел ее до отчаяния. Священники. Если меч способен остановить их, значит, моя цель – отыскать его. Только вот это подразумевает овладение моей крадущей жизнь магией, и я не уверена, что преуспею.

Не уверена, что хочу этого.

Я была счастлива воссоединиться с отцом, но радость оказалась недолгой. Какая-то часть меня беспокоится о том, что с ним станется, если падет священство. Не могу забыть, как Тай Шунь горевал по своему отцу, человеку, совершавшему ужасные поступки. Моего родителя нужно остановить и наказать за его деяния. Но насколько далеко может зайти это наказание и должна ли я, его дочь, способствовать этому?

Я гоню прочь спутанный клубок эмоций и бросаю нервный взгляд на Алтана. Он ведь не знает, что мой отец – предводитель Дийе, не так ли? Чжао Ян прилагает усилия, чтобы скрыть свою личность и в качестве главного министра, и в качестве главного священника. Если бы Алтан знал, то наверняка уже упомянул бы об этом.