На обратном пути в таверну я останавливаюсь у фруктовой лавки. Благодаря игре в кости мой мешочек полон денег, так что не грех и потратить немного.

Пока я расплачиваюсь за пакет красных яблок, две девушки, осматривающие лавку, начинают задавать мне вопросы о Менгу, и я охотно удовлетворяю их любопытство, радуясь, что моя маскировка все еще работает.

– Геге, это правда, что вы, северяне, охотитесь с беркутами? – интересуется одна из девушек.

– Конечно, – спокойно отвечаю я.

– А вишни цветут у вас круглый год и озера прозрачны, как хрусталь, да, даге? – с застенчивой улыбкой подхватывает другая девушка.

– Верно, но некоторые красоты Ши способны соперничать даже с великолепием нашей земли. – Я одариваю ее многозначительной улыбкой, и она краснеет до корней волос.

– Эй, даге, расскажи-ка нам побольше о красотах, которые ты видел в Ши.

Этот голос я узнаю где угодно.

Прямо за нами стоит Ан, одетая в мужское ханьфу и с собранными в пучок волосами, как это принято у Ши. Обе девушки поглядывают на нее с интересом.

Я кладу монеты на прилавок и хватаю пакет с яблоками.

– Пошли, – говорю я Ан, но она не трогается с места. – Нам пора идти. – Я крепко обхватываю ее тонкое запястье и вытаскиваю из лавки.

– Отчего же? Разве мы только что не завели новых друзей? – упрямится она, оборачиваясь и посылая улыбку девушкам, которые продолжают с интересом смотреть на нас.

– Это был просто случайный разговор ни о чем.

– А мне показалось, что ты с ними заигрывал.

– Даже не стану удостаивать тебя ответом, – бормочу я себе под нос.

А потом шагаю дальше, не останавливаясь и продолжая крепко держать ее за запястье.

Она искоса смотрит на меня.

– Ой, перестань! Тебе бы понравилось, если бы какой-нибудь девчонке вздумалось ради собственного удовольствия поиграть с твоим сердцем?

– Не знаю. Возможно, какой-нибудь девчонке стоит попробовать, – огрызаюсь я, прежде чем осознаю, что именно ляпнул.

Выгнув бровь, Ан окидывает меня взглядом, а затем наклоняется ко мне очень низко, так, что меня затапливает волна смущения.

Она усмехается:

– Возможно, какая-нибудь девчонка так и сделает.

Я отпускаю ее запястье и делаю шаг назад.

Она начинает хихикать:

– Это шутка, Алтан. Расслабься.

– Ты должна была оставаться в таверне. Тебе слишком опасно здесь находиться, – холодно произношу я.

– Да, я прочитала твою записку, но мне кое-что потребовалось, поэтому я попросила дочь мастера Ло помочь мне с нарядом. Что скажешь о моей маскировке?

– Так себе.

Приходит черед Ан хмуриться. Она сует мне в руки красивую красную коробочку.

– Возможно, не стоило беспокоиться.

– Что это такое?

– Скоро праздник Середины осени. На случай, если у меня не будет другого шанса, я достала для тебя лунные пряники. Двухжелтковые яйца с пастой из семян лотоса. Тянучие, а не рассыпчатые.

– Ты запомнила, – восклицаю я внезапно охрипшим голосом.

Она бросает на меня странный взгляд.

– Почему бы и нет?

Не представляя, как выйти из неловкой ситуации, я показываю ей свой пакет с яблоками.

– А это тебе.

Она с подозрением прищуривается.

– Это что, какое-то соревнование?

– С чего ты так решила? – растерянно интересуюсь я.

Прежде чем она успевает ответить, мы слышим доносящиеся с улицы крики отчаяния.

Я резко поворачиваюсь к Ан. Она пятится от толпы, собирающейся вокруг двух солдат. Один держит за плечо мальчика не старше двенадцати лет, другой пристально смотрит на женщину средних лет, опустившуюся перед ним на колени.

– Что происходит? – спрашиваю я стоящую рядом старушку.

– Сегодня утром из дворца пришел официальный указ о новом военном призыве, – тихо поясняет она. – По одному мужчине с каждой семьи, начиная с близлежащих деревень, причем берут не только тех, кто достиг совершеннолетия. Забирают всех, кто способен держать в руке меч. Отец мальчика был крестьянином, который часто приезжал сюда торговать. Потом он умер, и этот мальчик – самый старший из его детей. Некому занять его место.

«Но ведь он всего лишь ребенок», – хочется крикнуть.

– Боюсь, наш город будет следующим, – бормочет старушка, качая головой.

– Ш-ш-ш, не накликай на нас беду, апо, – тихо говорит стоящий рядом мужчина. – Солдаты наберут достаточно рекрутов в деревне и оставят нас в покое.

Я бросаю на него уничижительный взгляд, и мужчина поспешно уходит прочь. Я с такой силой сжимаю коробку с лунными пряниками, что она сминается. Нет никаких причин для подобных бесчинств, если только дворец чего не задумал. Шифу был прав: перемирие – это фарс, на нас снова надвигается война. Зачем Чжэньси пошла на этот шаг? В последней войне наши войска понесли потери, и теперь ей необходимо заручиться народной поддержкой. Забирать детей в рекруты – не лучший способ это сделать. Неужели она действует по совету Чжао Яна? Но с какой целью?

Мать мальчика падает ниц, молитвенно сложив руки.

– Прошу вас, помилосердствуйте! Мой сын – это все, что у меня есть.

Тот из двух солдат, что повыше, усмехается и указывает на пришпиленный к стене пергамент.

– Это приказ императорского дворца. Как ты смеешь выказывать неповиновение, крестьянка!

– Пожалуйста, смилуйтесь, – продолжает причитать женщина. Лицо у нее покраснело, глаза опухли, по щекам текут слезы. В отчаянии она цепляется за солдата с бычьей мордой.

– Проваливай! – с силой толкает ее солдат, и она с криком падает на землю.

– Ма! – рвется к ней мальчик, но второй солдат хватает его за шкирку и бьет по голове.

– Заткнись или узнаешь, что такое настоящая боль.

Мальчик хнычет, толпа неодобрительно ропщет, но никто не отваживается выйти вперед, чтобы остановить военных. Разумеется, горожане не станут вмешиваться. В отличие от жителей Хеши, эта женщина и ее ребенок не одеты в шелка. Скорее всего, она последовала за солдатами в город после того, как они схватили ее сына.

У меня в груди пульсирует гнев, а образовавшийся в теле сгусток энергии жаждет вырваться наружу. Но я не могу воспользоваться своей магией, ведь во мне признают тяньсай, да и Ан где-то здесь. Я обязан сохранить ее саму в безопасности, а ее личность в тайне.

– Пожалуйста, – стенает мать. Она пытается подняться, но Бычья Морда пинает ее, и толпа дружно ахает.