Лариса говорила, напряженно размышляя, что бы значило это нападение? В ее памяти возник образ Вернера и его слова о трехцветной кошке с длинным хвостом: «Она приведет тебя куда следует». Как же гуру ее называл? Бакэнэко?..

«А может, не бакэнэко, а нэкомата? – усмехался Вернер. – В таком случае твои дела плохи, детка!»

– Бакэнэко… – шепотом повторила она. – Нэкомата… Какая же я тупица!

– Вы говорите по-японски?

– Русско-японская война… – пробормотала Лариса. – Скажите, Гена, в Порт-Артуре были… гейши?

– Конечно, – кивнул он. – И не одна. За неделю до начала боевых действий они покинули город. В порт пришел пассажирский корабль, чтобы забрать подданных микадо. Все японские лавки и бордели закрылись. Жрицы любви чинно шагали по улицам парами, словно благородные девицы. Они посылали воздушные поцелуи солдатам русского гарнизона. Среди них были и гейши!

Гена замолчал, осмысливая тираду, которая непроизвольно вылетела из его уст.

– Гм, – кашлянул он. – Не ожидал от себя…

– Вы хорошо осведомлены, – заметила Лариса. – А что значит «микадо»?

– Устаревший титул японского императора.

– А прикидывались контуженным…

Молодой человек пришел в смятение от собственных слов. Откуда они брались? Из какого источника? Умом он понимал, что не может всего этого знать. Но кто же тогда говорит его устами? Тот умерший в лазарете мужчина?

– Вспоминайте, чем вы занимались в Порт-Артуре?

– Я… служил в разведке… кажется…

– Отлично! – подбодрила его Лариса. – Вы посещали японские бордели? Имели связь с гейшами?

– Полагаю, да… в целях добычи данных…

За его спиной вдруг появился образ прекрасной девушки в кимоно. Она обмахивалась японским веером.

Лариса встретилась с ней взглядом, и девушка растаяла в воздухе.

Гена оглянулся, словно почувствовал чье-то присутствие, но ничего не увидел.

– У меня что-то с головой, – вздохнул он, потирая затылок. – Это из-за болезни.

– Как к вам попал перстень, который забрал штабс-капитан?

– Не помню, – смутился Гена. – Не хочу придумывать ерунду.

– Что вам пришло в голову? – допытывалась Лариса.

– А, всякая чушь лезет… Парикмахерская! Я ходил туда стричься и бриться… Мастером был японец. Довольно учтивый, он хорошо владел русским языком… Мы с ним болтали, типа делились тамошними сплетнями. Почти все его соотечественники выехали из Порт-Артура, а он почему-то остался.

– Он был вашим… осведомителем?

Гена надолго задумался, наморщив лоб и кусая губы…

Ренат сидел в машине и зевал от скуки, поглядывая на вход в кафе, где Лариса беседовала с Геной Каневичем.

Вдруг дверь как бы сама собой отворилась, и на улицу опрометью выбежала большая трехцветная кошка. Шерсть дыбом, глаза горят, пушистый хвост с кисточкой на конце стоит трубой. На мгновение этот хвост будто разделился на несколько хвостов.

– Черт! – Засмотревшись, выругался Ренат. – Ну и зверюга!

Он не заметил, кто выпустил животное из помещения. Между тем кошка с яростным шипением скрылась в ближайшей подворотне.

Призрак Бартини, который до этого спокойно дремал на заднем сиденье, очнулся и принялся размахивать руками.

– Что ты хочешь мне сказать? – покосился на него Ренат. – Я за кошкой не побегу! Делать мне больше нечего. Я жду Ларису и не намерен срываться с места.

Бартини продолжал свои странные пассы в воздухе, словно подавал какие-то знаки.

– Я азбуку глухонемых не изучал, – сердито буркнул Ренат. – Давай поговорим по-человечески.

Призрак ярко вспыхнул и померк. Он не собирался переходить к нормальному общению.

– Экий ты упрямец, – вздохнул Ренат. – Не хочешь, не надо. Я из машины не выйду. Сдалась тебе эта кошка!

Брелок в виде патрона лежал у него в кармане и… вибрировал. Почти как телефон в беззвучном режиме.

В салоне «хендая» потемнело, словно небо затянули плотные тучи. Ренат против своей воли погружался в сон. Он сопротивлялся этому, и все равно соскальзывал в черноту… Очутившись в непроглядном мраке, он двигался на ощупь, пока не наткнулся на дверь, которая тихо-тихо открылась. В глаза ударил яркий свет, и Ренат зажмурился…

Когда он смог осмотреться, то увидел маленькую комнатушку с ширмами, креслом и допотопным умывальником в виде железной миски и кувшина с водой. В кресле сидел молодой офицер в форме старинного образца, с наполовину белым лицом. Другой человек держал возле его горла опасную бритву.

Ренат не сразу сообразил, что белое – это густая мыльная пена, а человек с бритвой – цирюльник, или брадобрей. Никто никого не намерен убивать.

– Ты принес? – коротко осведомился офицер.

– А как же, вашблагородие, – с акцентом ответил цирюльник. – Деньги вперед, как условились. Золотом.

– Будут тебе деньги, – усмехнулся офицер, глядя в зеркало, как ловко орудует бритвой узкоглазый цирюльник. – Однако в наше время есть кое-что подороже золота. Жизнь, к примеру. Мне стало известно, что ты втихаря работаешь на японцев, милейший. Мой долг арестовать тебя прямо сейчас, – добавил он. – Я даю тебе время на раздумья. Лучше тебе не попадать к нашим костоломам…

Рука брадобрея дрогнула, и на коже офицера появился тонкий надрез, который засочился кровью.

– Простите, вашблагородие, – пробормотал японец. – Вы меня испугали. Вот я и оплошал. Простите…

– Это я к тому, чтобы тебя завтра же не было в городе. Разумеется, ежели наша сделка состоится. В ином случае…

– Я согласен, вашблагородие! Зря вы меня стращаете, ей-богу! Я и так на все готов! У меня молодая жена. Она любит украшения и шелковые платья. А я всего лишь скромный цирюльник…

Ренат во все глаза уставился на собеседников, которые его не замечали. Он стоял за ширмами, но все равно пригнулся.

– Мне надо проверить подлинность товара, – понизил голос офицер.

– Нет ничего проще!

– Ты мне зубы не заговаривай. Поторопись… я все-таки на службе.

Японец закончил свою работу, побрызгал свежевыбритое лицо клиента одеколоном и направился к ширмам, за которыми прятался Ренат; прошел мимо, чуть не задев того рукавом, наклонился, достал из темного от времени сундучка с хламом маленькую коробочку и вернулся к благоухающему одеколоном клиенту.

Офицер с недовольной гримасой потрогал пальцем царапину на щеке.

– Не извольте беспокоиться, вашблагородие, – пробормотал японец. – До завтра заживет.

– Где? – вопросительно воззрился на него клиент.