— Я надеюсь, ты придешь один.

— В смысле?

— Ну, без брата?

— Один, один, — ласково улыбнулся Сашка, целуяменя в щеку. Пока они шли по коридору, я слышала, как оправдывался Игорь:

— Санька, я ни при чем. Я тебе отвечаю за свойбазар. Она первая начала. Она мне сразу не понравилась. Какая-то подозрительная…

— А она тебе вообще нравиться не должна. Я жена ней женюсь, а не ты. Лишь бы мне она нравилась.

— Это, конечно, твое дело, но девка мутнаякакая-то…

— Только бы ты был прозрачный…

Мужские голоса затихли, хлопнула дверь.

— Ну и родственничек, — пробормотала я истукнула кулаком о стену. — Придется основательно потрудиться… Мы ещепосмотрим, кто из нас будет в дамках, а кто в дураках.

Прошлепав в Сашкину комнату, я приняласьискать ствол, который был завернут в полотенце. Мне хотелось его найти, чтобыперепрятать в другом месте, о котором бы не знал Сашка. Когда он придет, яскажу ему, что ствол у меня и ему совершенно не нужен. Если мы собралисьзаводить семью, то нам нужно привыкать к спокойной жизни, лишенной риска иопасности. Не надо никому мстить, учинять разборки. Черт побери, меняустраивает эта неказистая коммуналка! Ведь я живу в ней с человеком, которыймне дорог. Я готова ездить на общественном транспорте, экономить на хлебе исчитать деньги, оставшиеся до получки. Зато я буду спокойна. Это очень важно —спокойно жить. Спокойно выходить из дома, спокойно ходить по магазинам,спокойно сидеть вечером за чашкой чая, ложиться в кровать и спокойно засыпать,думая, что никто не потревожит твой сон.

Искать пришлось недолго. Завернутый вполотенце, ствол лежал в шкафу на нижней полке. Размотав полотенце, я охнула —это был новенький, пахнущий маслом автомат. Еще никогда в жизни я не виделаавтомат так близко и уж тем более никогда не держала его в руках. За моейспиной послышался скрип двери. Я быстро завернула автомат в то же полотенце иположила его на место. Может, и не нужно его перепрятывать. Сашка разозлится,скажет, что я подслушиваю его разговоры и копаюсь в его вещах. Еще не время.Позже я все скажу, все будет по-моему.

Обернувшись, я увидела, что в приоткрытойдвери появилась голова бабы Глаши. Она так похожа на кукушку, котораявысовывается из маленького окошечка.

— Баба Глаша, а тебя никогда не училистучаться? — вспылила я.

— Як Саше никогда не стучалась.

— Это ты к Саше не стучалась, а теперь онживет не один, а со мной.

От моих слов старушка почувствоваланеловкость.

Глядя на нее извиняющимся взглядом, я испросила уже более спокойным тоном:

— Что ты хотела, баба Глаша, говори?

— Я в магазин пошла. Может, вам купить чегонадо?

— Сашка уже все купил. Баба Глаша, куда ж тебепо магазинам-то ходить?! Нужно было Сашке сказать, он бы все сделал.

— Ты еще скажи, что мне в гроб пора, — явнообиделась старушка.

Я почувствовала себя совсем неловко и опустилаглаза.

— Да я не это имела в виду. В гроб тебе рано.Ты вон, носишься, как гончая. Я до твоего возраста точно не доживу.

Конечно, не доживешь, если будешь самогонкупить и психотропными таблетками заедать. Я, собственно, вот по какому поводузаглядываю.

— По какому?

— Я пока отлучусь, ты не можешь самогонкойпоторговать?

— Что?

— Ну это на случай, если из местных алкашейкто-то в дверь позвонит. Сама понимаешь, бизнес есть бизнес, он не должен простаивать.Мне нужно сахарку подкупить, чтобы свеженькой самогонки погнать.

— А у тебя самогонный аппарат имеется?

— Имеется. Он мне по наследству достался.

— Хорошенькое наследство! Что же это выходит?У вас уже не одно поколение самогонку гонит.

— Это точно, — с гордостью улыбнуласьстарушка. — Это наше семейное дело. Передается по наследству. Только вот мнеего передать некому. Нет у меня ни детей, ни внуков. Я Саше говорила, мол,давай научу, так он отнекивается. Если, Бог даст, доживу и у вас ребеночекродится, я это дело ему передам.

— Еще чего не хватало! Как я торговать-тодолжна?

Если кто из клиентов позвонит, ты пойдешь накухню, достанешь в самом крайнем шкафчике слева пол-литровую бутылку и продашь.Не волнуйся, может, пока я буду бегать, никто и не позвонит. Сама знаешь, туткак и в любом бизнесе то густо, то пусто. Час пик — ранним утром, когда клиентунеобходимо похмелиться, или вечером, когда он без бутылки просто пропадет. Вобед затишье. А сейчас как раз обед. Это я так, на всякий случай…

— А такса какая?

— Полтинник пол-литровая бутылка.

— Что так дешево?

— А дороге брать никто не будет. Сейчасконкурентов, как собак нерезаных, полно. Вон, в соседнем доме двепенсионерки-активистки водку катают, так они и того дешевле продают. Но ведь уменя все-таки самогонка, а не водка. Спирт у меня халявный. Мне его подруга посвоим наработанным каналам достает. Мы с ней еще в тридцать пятом на танцахпознакомились. Парней вместе кадрили. До сих пор дружим. С сахаром тоже полныйпорядок. У моей второй подружки внучка на оптовой базе работает фасовщицей.Очень хорошо фасует, мне обязательно пару килограмм налево фасанет. У нее рукаой как набита. Там же все равно все весы подкручены.

— Ну, баба Глаша, ты даешь!

Ладно, детонька, задача ясна. Я тебя на всякийслучай в курс дела поставила. А клиента ты сразу узнаешь. У него или носкрасно-синий, или ручонки трясутся. А еще их по специфическому запаху можноопределить. А если судить в общих чертах, то у них у всех ВИД больной. Они жемои пациенты, а я для них что-то вроде «скорой помощи».

Баба Глаша немного помолчала, а затемдобавила:

— Ольга, а ты ведь Сашке-то и не жена вовсе.

— А кто? — опешила я.

— Любовница.

— Любовница, — повторила я и мечтательно закатилаглаза. — Любовница. Красивое слово. А что, в этом что-то есть…

— Это верно. Сейчас такое время, что сам чертне разберет, кем лучше быть — женой или любовницей.

— Ох и современная же ты, баба Глаша!