Если у Линдси и были хоть какие-то сомнения относительно того, права ли Маргарет, начиная новую жизнь с Крисом, то теперь они рассеялись окончательно. В глубине души она желала себе вытянуть такой же счастливый билет.

Предсвадебный обед устроили в загородном клубе в Саду богов. На венчании присутствовали как минимум двести человек. За ним последовал банкет на лужайке нового дома друзей семьи Криса в самом престижном районе Колорадо-Спрингс.

Накануне свадьбы Уайли позвонил Маргарет с отчаянным предложением. Он находился у родителей в Массачусетсе. «Я пришлю тебе билет сюда, если ты не станешь выходить за него», – сказал он.

Маргарет проплакала несколько часов. Чтобы лицо не опухло от слез, Линдси делала ей ледяной компресс. Маргарет понимала, что поступает неправильно, выходя замуж за едва знакомого мужчину. Но какие у нее есть варианты? Полететь к Уайли? Поплакаться ему в жилетку? Рассказать, что один из братьев годами растлевал ее, другой покончил жизнь самоубийством, а дома сидят еще четверо таких же?

С точки зрения Маргарет, выбора у нее не было. Уайли хотел от нее невозможного – честного и откровенного взгляда на собственную жизнь. А с Крисом ей больше не придется думать о своих родных.

Глава 26

Дон

Мими

Дональд

Джим

Джон

Майкл

Ричард

Джо

Марк

Мэтт

Питер

Маргарет

Линдси

Линдси и не думала, что будет так сильно скучать по горам.

Она окончила Хочкисс в 1984 году одной из лучших учениц своего класса и поступила в Колорадский университет в Боулдере. Она могла подыскать университет и подальше от родного дома, но с удивлением обнаружила, что ее тянет в Колорадо – в этом штате для нее было что-то родное. Теперь, после возвращения, ее так и подмывало взобраться на каждый попадающийся на глаза четырнадцатитысячник[59]. Линдси наслаждалась природой этих мест, пока не вернулись все прежние страхи.

В университете она стала круглой отличницей, не прилагая к этому почти никаких усилий, но время от времени ее охватывала паника. Тревогу не заглушало ничего – ни социальная активность, ни бойфренды, ни тусовки, ни наркотики. Линдси читала все книги по самопомощи, которые могла отыскать, пытаясь понять, что с ней происходит и как это изменить.

Впервые попробовав галлюциногенные грибы, она решила, что, вероятно, так ощущается шизофрения – она испытала абсолютный ужас. Для того чтобы чувствовать страх, ей не нужны были никакие грибы. Поводов для этого у Линдси с лихвой хватало и без них.

Она устала делать вид, что все нормально. Линдси нуждалась в помощи, но не очень понимала, где ее искать.

«Расскажите о своей семье», – попросил университетский психотерапевт.

Линдси стала рассказывать. И тут что-то произошло. При словах о том, что из десяти ее старших братьев шестеро шизофреников, психотерапевт изменился в лице.

Сперва это выглядело так, будто врач не поверил Линдси и решил, что она все выдумала. Но потом до Линдси дошло, что случилось. Психотерапевт подумал, что у Линдси не все в порядке с головой, что она ненормальная.

Сеанс закончился ничем. Кто к ней прислушается? Кто ей поверит?

Той осенью Линдси начала встречаться с молодым человеком. Тим Ховард был племянником Сэма и Нэнси Гэри. Как и Линдси, он всю жизнь ездил к Гэри на озеро в Монтане в числе множества детей, которых принимали там Сэм и Нэнси. Как и все мальчики, Тим был без ума от сестер Гэлвин, таких обалденно красивых и спортивных. А теперь они с Линдси вместе учились в Колорадском университете.

После пары месяцев свиданий Линдси и Тим оказались в гостях у Гэри в Вэйле, в их квартире на главной улице. Случился момент, когда они оказались наедине (все остальные либо катались на лыжах, либо разбрелись по магазинам) и на грани того, чтобы переспать.

Линдси не смогла.

Тим спросил, в чем проблема.

Линдси смотрела на него.

Ей задал такой вопрос не разозленный бойфренд, требующий секса, а мальчик на год младше нее самой, который вздыхал по ней почти десять лет, которому она действительно нравилась, который не станет ее осуждать. Тим был немного наслышан о ее семье, пусть даже и не знал самых неприятных деталей. В общем, он не казался каким-то посторонним. Возможно, не найдется кого-то еще, кому можно рассказать все без опаски.

Заливаясь слезами, Линдси заговорила. Это несколько озадачило молодого человека, ведь в его глазах она всегда выглядела такой волевой и упертой. Сэм часто звал ее «штаркер» – на идише так называют жесткого человека, который знает, как добиваться своего. Но Тим остался с ней и внимательно слушал.

Линдси не решилась назвать имя Джима. Она не сказала, кто насиловал ее, а Тим не стал спрашивать. Когда она закончила говорить, он какое-то время неловко молчал.

«Я не знаю, что делать. Но я знаю того, кто знает», – сказал Тим наконец.

Они оделись и вышли на улицу. В толпе на главной улице Тим издалека заметил идущую им навстречу Нэнси. Он оставил Линдси и ринулся к своей тетке. «Можно тебя на минуточку?»

Линдси стояла под снегопадом, наблюдая за разговором Тима и Нэнси. Не прошло и минуты, как Нэнси оборвала Тима и решительным шагом направилась к Линдси. Они вернулись в квартиру и поговорили.

* * *

Луиза Силверн помнит свою первую встречу с Линдси в 1984 году. Симпатичная, сдержанная девятнадцатилетняя девушка рассказывала о своей семье и о том, что с ней произошло. История Линдси и детальное описание проведенного в родительском доме детства была, бесспорно, самым травмирующим опытом, о котором ей когда-либо приходилось слышать от пациента. Она помнит, в какое негодование привело ее то, что университетский психотерапевт не поверил Линдси. Силверн всегда считала, что прежде всего нельзя осаживать пациента.

В общественном сознании укоренился некий стереотипный сюжет о травмирующем опыте и психотерапии, в частности после перенесенного ребенком сексуального надругательства. Сперва ребенок не в состоянии говорить об этом, но добрый и отзывчивый психотерапевт постепенно подводит его к прорыву. Родоначальницей этого стереотипа стала доктор Фрид из книги «Я никогда не обещала тебе сад из роз», прообразом которой послужила Фрида Фромм-Райхманн. После того как ребенок выговорился, его травма рассеивается как дурной сон. Пациент исцелился, снял бремя с души и готов снова принимать мир. В книгах и фильмах такой прорыв обычно случается в ходе напряженного горестного вечернего сеанса, на который пациент попадает в результате незначительного кризиса, подтолкнувшего высказать все, что копилось годами.

В случае Линдси этот стереотип оправдал себя не более чем наполовину. В лице Силверн, которую порекомендовала Нэнси Гэри, Линдси нашла профессионального слушателя, чья доброта и отзывчивость действительно создали