– А почему бы вам не представить себе, что ваш день рождения – это повод для ваших близких выразить вам свою привязанность?

– Возможно, для близких друзей это так. Но они-то как раз знают, что я этого терпеть не могу, и мне с этим не надоедают.

– Значит, вы никогда не празднуете свой день рождения?

– С тех пор, как ушла жена, – никогда. Она каждый год настаивала и устраивала вечеринку, а потом полгода пилила за то, что я был мрачнее тучи.

– И что вы будете делать сегодня вечером?

– Праздновать.

Я ведь неплохо подготовился к неожиданному ответу, правда? Я надеялся, что с моего психолога соскользнет маска бесстрастия. Но он ограничился едва заметной тенью улыбки.

– С чего вдруг?

– Видите ли, я стал теперь прислушиваться к советам.

– То есть?

– Хочу попробовать отказаться от привычек, которые изолировали меня от общества.

– Похвально. Но мне кажется, что это не единственная мотивация.

– Так оно и есть. Идея о вечеринке пришла в голову моей помощницы, она постаралась все для нее приготовить, и я не хочу ее огорчать.

– А настоящая мотивация?

Теперь пришла моя очередь улыбнуться. Он все-таки добился своего – я перестал защищаться.

– Я пригласил на нее Алису.

– Любопытно.

Только это он и сказал. Но я действительно так решил.

Когда Дорина сообщила мне, что готовит вечеринку по поводу моего дня рождения, первое, что у меня вырвалось: «Отменить все немедленно!» Сначала у нее на лице появилось огорчение, а потом она впала в ярость:

– Отменить?! Да с какой это стати?

– С той, что я не хочу ничего праздновать.

– Так… Несколько дней тому назад вы, можно сказать, немного приободрились. Не то чтобы сильно, но по сравнению с хандрой, в которой пребывали до этого, просто летали, а теперь опять завязли в болоте?! И мы, видите ли, должны зависеть от ваших взлетов и падений?! Да что с вами происходит? У вас андропауза? Либидо шалит? Вас бросили?

В ярости и обиде Дорина рвалась в бой.

– Я не люблю дни рождения, и этого достаточно, – твердо заявил я. – И не надо мне говорить…

– Надо! Пускай вы не любите дней рождения, – прервала она меня, – но я и ваш друг Эдди вот уже три дня носимся как угорелые, чтобы устроить вам симпатичную вечеринку. Мы выцарапали тех редких друзей, которые у вас еще остались, мы пригласили самых классных ребят-охранников. «Воспользуемся, пока он в настроении, соберем народ, который его ценит», – сказал мне ваш ближайший дружок. И я, как последняя дура, приняла близко к сердцу этот ваш праздник, где вы должны почувствовать, что у вас есть друзья, что вас даже кто-то любит. И вот благодарность: месье не желает праздника! Он желает сидеть один и скорбеть о тщете своей безрадостной жизни. И вы правы, месье Антуан! У вас жалкая жизнь, потому что вы не умеете жить! И знаете причину? Причина в том, что вы ставите себя выше всех! Самый умный, самый понимающий среди идиотов, «одурманенных глупыми развлечениями нашего поверхностного общества». Но на самом деле вы самый одинокий и…

– Самый придурочный?

– Именно! – воскликнула Дорина и с вызовом взглянула на меня. Она была просто великолепна в своем гневе. – Вы придурочный! Вы можете мне назвать конкретную причину, из-за чего вы убиваетесь? У вас кто-то близкий умирает от рака? Нет! Вы сами на пороге смерти? Да вы здоровы как бык! У вас в руках отличное предприятие, оно могло бы стать прибыльным, приложи вы побольше усилий. Но вообще-то, если здесь кто-то не прав, то это я! Я решила, что у вас всего-навсего черная полоса и вы хотите из нее выкарабкаться. Но это не полоса, это ваша натура. Вы на самом деле придурок, эгоист, эгоцентрик, параноик…

– У вас все? – прервал я Дорину, растроганный ее искренностью и задетый определениями.

Она сложила на груди руки, дернула плечом, хотела придать себе весомости, почувствовала, что не удается, и направилась к двери.

– Если вы меня уволите, жалеть не стану. Я сыта по горло вашей конторой. Работаю, как будто в похоронном бюро. Да я уверена, мне бы с плакальщиками было веселее.

Я был вынужден признать, что Дорина права. И что мне нужно согласиться на эту вечеринку. Потому что я должен распроститься с самоизоляцией, избавиться от мешающих привычек и фобий. Потому что я устал сопротивляться ее энергии и энергии Эдди. Потому что у меня в голове мелькнула мысль, что вечеринка будет поводом увидеть Алису.

– Хорошо. Я согласен. Устраивайте вечеринку.

Дорина застыла у дверей.

– Ну уж нет. Не стоит и стараться. Я и так могу любоваться вашим похоронным видом.

– Нет, я вам обещаю, что буду… классным, насколько смогу.

– И в чем будет выражаться ваша «классность»? Вы будете здороваться за руку? Бог с вами, не мучайтесь, я не буду ничего делать.

Ей и правда шли гнев и упрямство.

– Дорина, я был неправ, и вы заставили меня изменить мое мнение. Вы правильно сказали, я живу как придурок, грустно и одиноко, и этот праздник мне может очень помочь. К тому же я совсем не хочу, чтобы вы уходили. Вы самая профессиональная и обаятельная помощница из всех, что я знал. Конечно, иногда невыносимая, но тем вы мне дороже.

Злость Дорины испарилась в один миг, и она заглянула мне в глаза.

– Правда? Вы правда так думаете?

– Да.

– Я профессиональная?

– Да.

– И вы находите меня обаятельной?

– И невыносимой.

– Но главное, профессиональной и обаятельной.

– Именно.

– А почему вы мне раньше этого не говорили? Вы же ни разу меня не похвалили. Это стратегия предусмотрительного хозяина, который боится просьбы о повышении зарплаты?

– Скорее потому, что я придурок, эгоист, эгоцентрик и кто там еще?

– Параноик.

– Вот именно.

Дорина снова дернула плечом.

– Договорились. Значит, мы все-таки устраиваем вечеринку, но… При одном условии.

– Каком?

– Я хочу знать, где вы собирались ее устроить, чтобы, возможно, найти другое место. Хочу получить список гостей и, возможно, внести в него кое-какие изменения. Из-за чего, может быть, вам придется кому-то позвонить и сказать, что мы его не ждем.

– Но вашими друзьями и близкими занимается Эдди.

– Я понял.

– Ладно, наплевать, что-нибудь наплету тем, кого вы не захотите видеть. А что скажете о наших охранниках?

– Нет проблем. Только пригласите еще Самира и скажите ему, чтобы приходил с женой, если захочет.