– Очень великодушно с твоей стороны, – удалось мне выговорить. – А ты думаешь… он пытался тобой манипулировать?

– Может быть. Но какая разница? Он оказался в нужном месте и в нужное время. Мы нуждаемся в его услугах.

Кандис наклонилась ко мне поближе.

– Само собой, все, что я тебе сказала, между нами. Ольга, если узнает, как Антуан со мной себя вел, может сказать одно слово, и его выставят отсюда. Она терпеть такого не может.

– Не беспокойся. Что-что, а молчать я умею.

Кандис ушла, а я почувствовала себя прегадко. Какая же я идиотка! Дать записному донжуану провести себя всякой трепотней! Мало того! Заставить меня усомниться в Романе!

* * *

Домой я вернулась злющая-презлющая. И когда, открыв на звонок дверь, увидела месье Бодрю, отрезала ледяным тоном:

– Сожалею, но я занята!

Тон был непререкаемым.

– Могу я все-таки заглянуть через полчаса?

– Нет. У меня нет времени.

– Хорошо, зайду завтра утром.

Подумав, что он не даст мне выспаться в субботний день, разбудит с утра пораньше, отправляясь за покупками, – я, так и быть, смилостивилась.

– Входите. Только на две минуты. Я жду важный звонок.

Бодрю вошел в гостиную, а я отправила Марианне сообщение с просьбой перезвонить мне через пять минут.

– Я беспокоюсь, – заявил Бодрю, заглядывая в углы моей квартиры, словно хотел убедиться, что все обстоит именно так, как он предполагал.

– Вы всегда беспокоитесь, месье Бодрю.

– Это правда. Но сейчас для беспокойства есть все основания. Представьте себе, во второй половине дня я услышал у нас на площадке необычный шум. Мужские голоса. Они что-то громко обсуждали. Когда я вышел, эти люди сразу замолчали.

– Так-так, – сказала я, лишний раз убеждаясь, что у старичка-соседа паранойя.

– И самое странное, что они что-то прятали.

– И что же?

– Какую-то вещь.

– И что же это за вещь?

– Не знаю, потому что они ее прятали! – заявил он тоном профессора, которого достала тупость ученика-балбеса. – Я могу только выдвинуть гипотезу: у них был инструмент, которым они хотели вскрыть вашу дверь. Или мою. Но когда я вышел со старинным ружьем, они ретировались. Видели бы вы их лица!

– Вы прекрасно поступили.

– Не могу сказать, что мне это нравится, мадемуазель Алиса, – проговорил он все с той же озабоченностью.

И он в сотый раз запел все ту же песню о моей беззащитности, необходимости быть настороже и… вооружиться.

– Я не хочу вооружаться, я вам уже говорила.

– Он игрушечный, – настаивал сосед.

И тут, к моей глубочайшей радости, зазвонил мобильник. Сил на то, чтобы в одиночку управляться с сумасшедшим соседом, у меня не было.

– Вот и важный звонок, о котором я вам говорила.

– Я все понял и ухожу, – сказал он.

А я-то думала, что мне не удастся так легко от него отделаться.

– Только пообещайте, что будете осторожны.

– Обещаю.

– Не провожайте, я знаю, где дверь, – успокоил он меня.

Я повалилась на диван с телефоном.

– Что случилось? Почему ты просила позвонить? – тревожилась Марианна на другом конце.

Я дождалась, пока сосед уйдет, и объяснила ситуацию.

– Господи! Алиса! Я теперь буду за тебя бояться! Живешь одна, кругом чокнутые! Ладно, не буду. Скажи лучше, ты готова к завтрашней встрече?

Я изложила подруге свои сомнения и то, что узнала об Антуане, свое разочарование.

– Антуана пока оставим. Сосредоточься на возможном и загадочном влюбленном.

– Возможном? Значит, ты в него не веришь?

– То верю, то не верю. Зависит от настроения и от того, что ты мне рассказываешь. Я, конечно, тоже очень старомодная. Но ты живешь в Париже, городе чудес, и возможно, мужчины там тоже должны совершать чудеса, чтобы покорить женщину. А я в таких делах придерживаюсь традиционных взглядов: продемонстрировал интерес, пригласил на свидание в ресторан, признался, и поехали дальше.

– И я такая же, ты же знаешь.

Я даже не почувствовала, как у меня из глаз полились слезы.

– Марианна, я больше так не могу! Я не узнаю сама себя. Не сплю, не ем. Мне кажется, я превратилась в идиотку, над которой потешаются все вокруг. Антуан признался мне в своих чувствах, а сам крутит шашни с секретаршей, и еще он пытался соблазнить мою коллегу. И Роман, который ходит вокруг да около, не говорит ничего, что я хотела бы знать, то исчезает, то появляется, не присылает фотографий. И я должна идти на это дурацкое свидание, не зная, нравится мне этот человек или нет! А может, он племянник Квазимодо, и вся эта лапша, все эти проволочки только для того, чтобы скрыть правду? Я чувствую себя так, точно я выпрашиваю любовь, как пел Азнавур[43].

– Энрико Масиас[44], – уточнила Марианна, помолчав секунду.

– Что-что?

– «Попрошайка любви» – это Масиас, а не Азнавур.

– Да, конечно, – согласилась я, продолжая реветь, – я совсем уже того…

– Совсем, если в твоем возрасте цитируешь Масиаса и Азнавура.

Марианна послушала еще несколько секунд, как я хлюпаю, а потом рассердилась.

– Знаешь что? Успокойся, – приказала она. – И хватит жаловаться! Да, сейчас у тебя тревоги, беспокойства, но твое одиночество, оно что, лучше, что ли?

– Иногда я по нему даже скучаю.

– Я знаю, тебе сейчас нелегко. Но отступить ты уже не можешь. Будет совсем глупо, если ты вообще не явишься на свидание после стольких ожиданий и надежд. И будешь потом всю жизнь сожалеть об этом.

– Я уже больше ничего не понимаю…

– Вообще-то тебе все испортил Антуан. Сначала наговорил хороших слов, и ты стала сомневаться в Романе, а потом то, что ты о нем узнала, тебя подкосило.

– Так оно и есть.

– Давай, набери ванну, полежи, расслабься, послушай музыку и постарайся проснуться завтра в хорошем настроении.

Я пообещала.

– И держи меня в курсе, позвони сразу после того, как увидитесь. Я буду смотреть передачу и постараюсь найти тебя среди публики.

Мне было невообразимо тяжело, и я решила последовать совету Марианны. А пока наполнялась ванна, отправила сообщение Сандрине с предложением со мной поужинать. В этот вечер я не могла оставаться одна.