– Ну как же без них! Вообще-то теперь я уже припоминаю этот список, и вовсе не потому, что меня в нем нет. «Незнакомцы в поезде» при всем моем уважении к Пэт Хайсмит – совершенно дурацкая идея для идеального убийства. Чего в нем такого остроумного? То, что ты склоняешь какого-то совершенно постороннего человека совершить убийство вместо тебя? И таким образом у тебя железное алиби? Как бы не так! В тот самый момент, когда ты уговариваешь постороннего человека убить кого-то за тебя, ты можешь с равным успехом идти сдаваться в полицию. Это слишком непредсказуемо. Если собираешься убить кого-нибудь, убей сам. Когда речь идет об убийстве, доверять нельзя абсолютно никому.

– А что, если ты гарантированно знаешь, что этот человек никогда тебя не выдаст?

Брайан скривился, опустив брови и напружинив подбородок.

– Послушай, – произнес он, – не буду делать вид, что я великий спец в психологии, но одну вещь я знаю и постоянно напоминаю себе о ней, когда пишу книгу. Никому не ведомо, что творится в мозгах или в сердце у другого человека.

Он дотронулся до головы и до груди.

– Просто не ведомо. Даже супружеской паре, прожившей вместе пятьдесят лет. Думаешь, они знают, что другой из них думает? Не знают. Никто из нас ни хера не знает.

– Так что ты не знаешь, что сейчас думает Тэсс?

– Ну, – произнес Брайан, поднимая брови и пожимая плечами, – вообще-то знаю кое-что из того, что она думает про сегодняшний вечер, но только лишь потому, что она сама мне сказала.

– Это не считается.

– Да, не считается. Ладно, тогда – о чем она сейчас думает, помимо того, что пытается припомнить, сколько ложек кофе нужно положить, чтобы приготовить полный кофейник? В самом деле не знаю. Ну, или не совсем так. Я и вправду знаю много чего, о чем она сейчас думает. К примеру, она наверняка считает, сколько стаканов я выпил, и размышляет, в какой момент сказать мне, что всё, хватит. Наверняка думает о каких-то трехсотдолларовых джинсах, которые хочет купить… И думает о тебе, дружок.

– В каком это смысле?

– С тех самых пор как тогда вечером мы случайно состыковались в баре, она постоянно твердит, что надо пригласить тебя на ужин.

– У нее есть кое-какой план, – сказал я, припомнив о ее просьбе убедить Брайана нанять помощника для работы по дому.

– У Тэсс всегда есть какой-то план.

Теперь я уже чувствовал аромат кофе с кухни – темный, горький аромат, от которого, как мне показалось, я даже немного протрезвел. Перевод разговора на Тэсс несколько нервировал меня. Я знал Брайана очень давно, много-много раз видел его пьяным, но то, как он сейчас себя вел – словно у него имелся какой-то секрет, – было для меня чем-то новым. Брайан всегда был из тех, кто честно говорит, что у него на уме.

– И какой у нее план на сегодняшний вечер? – спросил я.

– Есть кое-какие мыслишки, но, как я уже сказал, мы никогда не знаем, что творится у другого человека в голове.

Услышав звяканье фарфора о фарфор, я повернулся и увидел подходящую к столу Тэсс, которая несла поднос с двумя кофейными чашками, сахаром и сливками. Она поставила передо мной одну из чашек, потом блюдце и села, вздохнув при этом.

– Спасибо, спасибо, – сказал я ей, добавляя в кофе немного сливок и отпивая глоток.

– Не хочешь добавить в кофе ирландского виски? – поинтересовался Брайан. – У меня тут где-то есть… Только не вздумай лить туда скотч.

– И так превосходно, – заверил я.

– А вправду, – произнесла Тэсс, – о чем это вы тут оба беседовали?

Тоже добавив сливок, она помешала свой кофе. На губах ее остались пятна от портвейна, который она недавно пила, а ее волосы, обычно свисающие по обеим сторонам лица, теперь были заткнуты за уши.

– Расскажи ей, – велел Брайан. – А я пока схожу отолью.

Опершись здоровой рукой о стол, он поднялся. Мы с Тэсс оба посмотрели на него, дабы оценить, как он держится на ногах, но когда Брайан двинулся к выходу, все вроде было в порядке.

– Ты ему уже намекал насчет помощника? – спросила Тэсс, когда мы оба услышали, как захлопнулась дверь туалета.

– Нет, не успел, – сказал я. – Просто забыл, честно говоря.

– Все нормально, – отмахнулась она. – Что бы ты ему ни сказал сегодня вечером, он все равно к утру забудет. Хотя мне любопытно, о чем это вы тут болтали. Что-то Брайан раскипятился.

– Он говорил про то, что на самом-то деле никто не может по-настоящему понять другого человека, что мы никогда точно не знаем, о чем думает кто-то другой.

– Думаешь, это так? – спросила Тэсс, подув на свой кофе. У нее были маленькие морщинки вокруг губ, словно она много лет курила. Я, конечно, мог отдаленно представить ее с сигаретой, но только не в роли заядлой курильщицы.

– Вообще-то да. Я много об этом думал – о том, что мы никогда не знаем правды про других людей. Но не всегда понимаю, такое только у меня или у всех.

– Какое «такое»? – уточнила она.

– По-моему, мне с трудом удается узнавать людей. Не бегло, не поверхностно – с этим проблем нет. Но когда я с кем-нибудь по-настоящему сближаюсь, то вдруг начинаю чувствовать, будто они исчезают. И когда смотрю на них, то совершенно не понимаю, что они на самом деле собой представляют или что на самом деле думают.

– Так же ты чувствовал себя и со своей женой? – спросила Тэсс.

– С Клэр? – машинально переспросил я.

Она рассмеялась.

– Если только ты не был женат еще на ком-то, кого я не знаю!

Я на секунду задумался, пытаясь вспомнить, упоминалась ли Клэр в каких-то наших разговорах с Тэсс в прошлом. И даже упоминалась ли она в наших разговорах с Брайаном.

– В чем был вопрос? – наконец произнес я.

– Гм, я вызвала у тебя неловкость. Прости.

– Нет-нет. Я просто немного выпивши.

– Пей кофе. Это помогает.

Я сделал еще глоток. А потом, на самом деле даже об этом не думая, выпустил кофе изо рта обратно в чашку. Это была паранойя, я это понимал, но если у Тэсс, или Брайана, или сразу у обоих было намерение причинить мне какой-то вред, то подсыпать мне наркотики в еду или какой-нибудь напиток было бы проще простого.

– Я чувствовал себя ближе к Клэр, чем к кому-нибудь до или после нее, – ответил я. – Но иногда у меня возникало ощущение, что я совершенно не знаю ее.

Тэсс вовсю кивала.

– Я чувствую то же самое по отношению к Брайану – примерно то же самое, я хочу сказать… Когда иногда он вдруг скажет что-нибудь, или я прочитаю то, что он написал, – и гадаю, знаю ли я его вообще. Оно универсально, это чувство. Так о чем вы все-таки говорили?

Я попытался припомнить, обеспокоенный тем, что голова работает слишком медленно.