Это ли не радость?

— Ксюшка, родная, — прошептал почти счастливый Алекс, уже не просто касаясь худенькой руки жены, но и прижимая женщину к себе, вдыхая запах волос, отдающий мятой и капелькой хвои. — Как же долго я тебя искал!

— Ты тут! — прошептала она пораженно, — но как?

— Твоя записка, переданная с мальчиком прошлой весной… — он не мог ей надышаться, не мог больше не ощущать её рядом, а потому не выпускал из кольца своих рук.

— Значит, в этот раз всё получилось, — она подняла свои глаза цвета чистого неба, — знаешь сколько раз я пыталась..

— Ты простишь, что я не смог найти тебя сразу…

— Мне никто не был нужен кроме тебя…

— Я верил, что всё ещё нужен тебе…

— За что простить? За то, что я всё еще тебе нужна? Что искал все это время? Ведь ты искал, правда?

Слова лились из них, переплетались, как руки, вновь изучающие любимое тело..

— Правда….Ксюша, — шептал граф, боясь прижать к себе любимую слишком сильно, ведь она такая худая! — Моя девочка….

— Твоя, — отзывалась она, обняв руками его за талию. Да так крепко, что Белтонич слегка удивился, откуда в этой женщине столько силы!

Хотя, кто на свете сильнее её?

Осторожно, словно имел дело с самым ценным фарфором или хрусталём Алекс приподнял лицо жены обеими руками.

— Ты не возражаешь? — спросил он, волнуясь, словно школьник на экзамене и одновременно не отрывая взгляда ото рта Ксении.

— Никогда, — заверила его любимая женщина и, привстав на цыпочки, сама потянулась к его губам.

Есть лишь она и ты,

Других не надо.

И лишь её одну

Ласкаешь взглядом

Не разойтись путям

Теперь навеки

Назло любым врагам

Мы будем вместе.

Настойчивый стук в дверь нарушил идиллию, и Алекс с неохотой оторвался от любимых губ, тут же почувствовав, как напряглась Ксения.

— Это главная жрица, она каждый вечер приходит сюда, причем одна, — прошептала Ксюша, не отрывая напряженного взгляда от двери, — что же делать?

— Осёл, — выругался граф, одновременно проведя рукой по бедру, где под складками одежды был спрятан нож. Вообще-то он был не единичный, но этот нравился Алексу больше всего, — совсем расслабился. Зачем она приходит?

— Проверяет, как меня охраняют, а заодно жива ли я ещё, — фыркнула женщина, а граф в который раз поймал себя на мысли, что ему досталась удивительно мужественная жена.

— Значит, открывай ей, — прошептал он, с огромной неохотой отрываясь от жены, — придумай что-нибудь, почему ты, а не старуха. Главное чтобы жрица зашла сюда.

Стук в дверь, только уже более настойчивый заставил мужчину скользнуть ближе к входу, а пленницу, которая теперь выглядела не равнодушной куклой, а скорее решительной женщиной, подойти и открыть засов.

Алекс успел глянуть на храпящую старуху, прежде чем дал знак рукой открывать, а сам спрятался под одеждой, развешанной на стене на гквоздиках.

— Почему не сразу открыла? — раздался незнакомый женский голос и Алекс поморщился.

Удивительное дело — ему очень хотелось дать пинка этойалчной и жестокой жрице, а еще лучше возвести её на костёр вместо жены. Но он сдержался — еще не время…

— Донна Кристен, — поприветствовала Ксения входящую в дом недовольную жрицу, которая только тут поняла, что пленница стоит в дверях, в полном сознании, а охранница Гаша дрыхнет на полу и ещё смеет храпеть.

— Опять напилась, — буркнула жрица, ткнув ногой старуху в живот и одновременно с подозрением посматривая на пленницу, что учтиво сделала книксен….

Донна не видела и не слышала, как за спиной бесшумно появился мужчина, но зато она хорошо ощутила прикосновение холодного лезвия ножа к собственной шее.

— Почему она тут, — он обратился к донне, ткнул пальцем в сторону Ксении, задвигающей засов на двери.

— Я прокляну тебя, — прошипела Кристен в ответ, — и тогда….

Жрица почувствовала, как сталь стала ближе к шее, как первая капля крови потекла, делала алую дорожку, пачкая безупречный зеленый цвет спокойной жизни…

— Это Жак, мой третий муж всё подстроил, так? — гневно произнесла Ксения, сжимая кулаки.

— Милая, — притворно спокойно произнёс Алекс, по-прежнему удерживая донну Кристен, — у тебя был и будет только один муж, и он перед тобой.

— Ты прав, — просияла Ксения, — как всегда прав. Кажется, Жак обиделся на мою просьбу отправить меня в Тарсманию. Я прочла статью в газете, что тебя больше нет и попросилась отпустить к Яре.

— Ты предала его, — прошипела жрица, — он ведь доверял тебе!

— Ха! Доверял! — прошипела Ксения, и эту гневную реакцию Алекс видел у жены впервые. Впрочем, он вовсе не осуждал её, а понимал и поддерживал. — С приставленными головорезами за плечами? Или когда меня возвращали после неудачных побегов. Да я убить его была готова вместе со всей купленной прислугой.

— А ты думала, его терпение безгранично? Мой брат итак подобрал тебя после… — прохрипела донна, не успев договорить..

Белтонич перерезал ей горло, а затем отбросил тело в сторону.

Алекса прострелило…

Что же он наделал? А если Ксения не в том состоянии, чтобы наблюдать подобное….Он медленно поднял глаза на жену, не отрывающую недоуменного взгляда от горла женщины, из которого вытекала кровь..

— Прости, я не должен был это делать при тебе, — прошептал он, не зная, что сказать сейчас в первую очередь. То ли вытереть нож и убрать, то ли отбросить его, а затем подойти к жене, показать, что он для неё безопасен….

— Не бойся, — сглотнула Ксюша, — я давно мечтала об этом.

Вздох облегчения вырвался из груди графа, но более расслабляться просто не было времени.

— Уходим, родная, — он взял ей за руку и подвел к зеленой стене, где на вбитых гвоздях висела одежда, затем выбрал ту, что предназначалась для носки в зимнее время.

— Ты со мной, ты тут, — Ксюша произнесла шёпотом слова, словно заклинание и Алекс остановился, снова не выдержал и обнял любимую, бережно прижав её к своему телу.

— Тут, родная, да и теперь мы всегда будем вместе, — графе отвел прядь волос, что распушилась на лбу, и поцеловал жену в висок. — Ты моё сумасшествие, — прошептал он и шагнул к двери, держа за руку собственную жену.

— Куда мы?

— Домой, — успокоил он её и как бы невзначай коснулся кончика заостренного от худобы носа Ксюши, — к нам.

— К нам, к Яре, — прошептала жена, застегиваясь на ходу и подворачивая рукава теплого зеленого пальто.