С другой стороны, Туровский понимал, что Катя остается в «Дубраве» не одна, а с Лавровым. Это смягчало гнев Бориса Евгеньевича.

Катя не догадывалась о его замыслах. А Туровский был не в курсе положения дел в «Дубраве». Он принципиально не навещал молодую семью в их доме. Боялся сорваться. Что думает об этом Сергей, ему плевать.

Бессонная ночь прошла в раздумьях. Утром Катя попросила подать завтрак в спальню. Спускаться в столовую не хотелось. Она выпила кофе, пожевала кусочек сыра и опять легла.

Перед обедом горничная доложила ей, что Сергей Кирилыч уже за столом.

– Господин Лавров спустился?

– Он позавтракал и сразу уехал.

У Кати пропало желание приводить себя в порядок, подбирать платье к обеду. Для мужа прихорашиваться не стоит.

Они сидели за большим столом, как чужие. Молчали. Сергей, похоже, вчера выпил лишнего, потому что под глазами набрякли мешки.

– Плохо себя чувствуешь? – из вежливости осведомился он. – Вид у тебя не очень.

– Ты тоже не в форме, – огрызнулась жена. – Как погуляли?

– Скверно.

– Где Федор?

– В лаборатории. А что?

– Ничего.

– Содержательная у нас беседа.

Катя потянулась за чаем, муж не торопился ухаживать за ней. Они были раздражены, тщательно скрывая это под личиной равнодушия.

– Куда подался наш гость? – спросил Сергей.

– Я думала, ты знаешь.

– Он не обязан мне докладывать.

Кате не понравилось, что Лавров уехал, не попрощавшись и не предупредив ее, когда вернется. Видимо, позавтракав в одиночестве, он решил провести время где-нибудь на стороне.

– В этом доме можно свихнуться! – истерически воскликнула Катя.

– Что с тобой? – брезгливо вздернул усики ее супруг. – Переспала?

В библиотеке забили часы. Бом-м!.. Бом-м!.. Бом-м!..

– Боже! – вздрогнула хозяйка. – Поминальный звон!

– Хватит, – побелел Сергей. – Накаркаешь.

Он смял в руках салфетку, бросил на недоеденный творожный десерт и вышел из-за стола. Катя беззвучно заплакала.

Лавров тоже перестал уделять ей внимание, – ездит по делам, возвращается поздно. Он забыл свое обещание брать Катю с собой, возить ее на прогулки и составлять ей компанию. Хотя бы за столом.

Она чувствовала себя брошенной. Ей было некому пожаловаться. Подруг она растеряла, отца побаивалась, с мужем поссорилась, на Лаврова обиделась. Круг замкнулся.

Время до ужина Катя провела у себя в комнате. Бродила из угла в угол, думала, плакала. Проклинала свою нерешительность, свои комплексы и привитую ей родителями пресловутую «порядочность». Будь она проще, раскованнее, давно бы позволила гостю проявить чувства не на словах, а на деле. Доказала бы Сергею, что не сошелся на нем клином белый свет.

Катя представляла, как в нижнем этаже колдует над тиглями и ретортами ужасный Федор, вынашивая коварный умысел извести хозяйку дома, дабы всецело завладеть душой хозяина. А может, не только душой, но и телом.

Мысль о том, что ее муж и Федор – любовники, однажды придя ей в голову, поселилась там, лишая Катю покоя. Чем Федор привязал к себе хозяина, если не любовными узами? Почему Прозорин так дорожит им?

В семь часов вечера в дверь постучал Сергей.

– Ты не спишь?

– Входи, – резко произнесла она. – Чего тебе?

Муж был готов для выезда – Катя поняла это по его одежде. В лабораторию он бы не пошел в светлом кашемировом джемпере и дорогих брюках. Для ужина еще рано.

– Мы с Франческо едем в «Трактир». Хочешь с нами? Заодно отца навестишь.

– Хочу, но без Федора, – зло сверкнула глазами жена. – Кстати, давно собиралась спросить: почему ты называешь его Франческо?

– Без Федора нельзя, – холодно усмехнулся супруг. – Франческо – это прозвище, которое я ему придумал.

– Прозвище? Чудесно.

– Тебя я тоже называю Катрин. Мне так нравится. И ты до сих пор не возражала.

Катю покоробило это сравнение.

– Признайся честно, ты…

– Франческо помогает мне проводить опыты, он разбирается в… черт! – взорвался Прозорин. – Тебя это никогда не интересовало! Короче, я не собираюсь объясняться и оправдываться. Ты едешь с нами или остаешься дома?

– Остаюсь.

– Не говори потом, что я тебя не приглашал поужинать вместе.

– Боюсь, я буду третьей лишней.

– Тебе виднее, – без малейшего сожаления произнес Сергей и вышел, притворив за собой дверь…

Пансионат «Лель»

Орешкин в полупустом баре угощал Варю текилой. Она кривилась.

– Не вкусно? – похохатывал он. – Привыкай, дорогуша. Что ж ты, ни разу не пробовала напитки, которые разносишь отдыхающим?

– Я шампанское люблю, полусладкое.

– Ты сама шампанское, Варюха. Смотрю на тебя, и голова кружится.

Девушка порозовела, отвела глаза. Администратор заметил подкрашенные реснички и возмутился.

– По какому поводу макияж? Опять кавалера ждешь? Тараса? Чем он тебе мозги запудрил? Неужели жениться обещал? Постой-ка… охранники в «Дубраве» посменно работают. Если вчера Тарас гулял, значит, сегодня очередь Алексея. Ты что, с обоими шуры-муры крутишь? Ну, Варька, ты нарвешься!

– Ничего я не кручу.

– Или тебе приглянулся чувак, которого Прозорин вчера привозил? – продолжал допытываться Орешкин. – Федор, да будет тебе известно, предпочитает мужское общество.

Румянец на круглых щечках официантки проступил ярче, губки дрогнули и сложились в стыдливую улыбку. Ни дать ни взять, невинное дитя. А это «дитя» морочит голову сразу нескольким мужикам, в том числе и своему начальнику.

– Я вчера чуть с ума не сошел, пока отыскал тебя, – признался он. – Думал, больше не увидимся. Если ты маньяку в руки попалась, живой тебе не вырваться.

– Это Тарас-то маньяк? – захихикала Варя. – Скажете тоже, Вячеслав Андреич.

– Маньяком может оказаться кто угодно.

– И вы?

– И я! – сердито кивнул Орешкин. – Убийца входит в доверие к жертве, а потом заманивает ее в ловушку. Гляди, Варька, не попадись в лапы душегубу. Уж больно ты доверчивая.

Официантка при всем ее кажущемся простодушии была себе на уме и руководствовалась собственными расчетами. Орешкин, конечно, хорошая партия для сельской девушки, только он не ее поля ягода. Поиграет с ней, как кот с мышью, и бросит. Ей бы парня попроще окрутить, который станет верным мужем, отцом ее детей. Администратор не за ней первой волочится. Он прослыл в пансионате беззастенчивым сердцеедом.