– Ты сможешь мне помочь! – решительно заявил он.

– Поговорить с кем-то? – спросил я, еще не понимая, куда он клонит.

– Нет. – Скорпион решительно покачал головой. – Я сам поговорю. Сама Имбо сказала, что к делу меня пристроит!

О как! Он точно здесь не пропадет. Но чего ему надо от меня?

В следующую секунду это выяснилось.

– Ты первым из богов обратился ко мне.

Я согласился, это было истинной правдой.

– Ты сможешь дать мне имя? – вопросительно и очень смущенно сказал охотник. – Новое имя, пусть старое останется шаману. Не могу я так больше! – простонал он.

Вот в чем дело было.

– А что для этого нужно? – спросил я. Пока что мое состояние все равно не позволило бы проводить сложные магические ритуалы.

– Ты просто его шепнешь… Если захочешь.

Видимо, это было максимальной степенью доверия между человеком предгорий и богом.

Я задумался, глядя на свои зафиксированные ноги. Нельзя обмануть такое доверие этого простодушного парня, который ринулся меня спасать, хотя никто его о том не просил. Но что придумать-то? Истинные имена людей племен знали шаманы, но Ируатту сейчас не было. И спросить оказалось совершенно не у кого. Разве только у самого Скорпиона, но ведь у них с этими именами – вечные военные тайны.

Оставалось только придумать.

И тут мне в голову пришла мысль… уж не знаю, насколько светлая. Но мне она пришлась по душе.

– Имя, принятое у моего народа, подойдет? – спросил я.

Скорпион даже просиял от счастья.

– Да! – воскликнул он на всю палату, так что даже сонная Нэко вздрогнула.

– Хорошо. Твое племя называется Настоящими Людьми? Вот и прекрасно. Нарекаю тебя… Алексеем. На одном из наших древних языков оно обозначает «оберегающий». Или – «защитник». Вполне подойдет для тебя, я думаю.

Он рухнул на колени прямо перед моей койкой.

Вот не люблю я это! Надо срочно его отучать. Скорпиона – нет, Алексея. Алекса. Алешку.

– У моего народа принято не скрывать имен, – сказал я. – А тебе лучше подняться и меня послушать. В общем, был такой… гм… бог на «крылатой колеснице». Звался он именно так – Алексей. И ему пришлось много воевать с такими же богами, только очень злыми. Очень. И вот однажды…

Слов мне пока не слишком хватало, но можно было где-то обойтись и языком жестов. К концу моего повествования о Настоящем Человеке он, кажется, проникся.

– То был истинный герой, – закончил я. – Их даже так и называли асами, а это еще на одном древнем языке и значит «боги». В общем, такое это имя.

– Я понял тебя! – На сей раз он говорил тихо, почти шепотом. – Я даже не мог думать о таком…

– И помни: имен мы не скрываем!

Что уж он там решил, я не знаю. Кажется, чувства переполняли этого парня. Может, и впрямь приживется тут? Почему бы и нет. Без него здесь точно будет хуже.

А мне через неделю можно будет встать на костыли. И даже ноги будут сохранены, в отличие от того самого Алексея, в честь которого я сейчас так лихо окрестил этого парня. Так ведь и я – никакой не герой-ас, если подумать.

В общем, выпутался из своих ливийско-пустынных приключений. Не без потерь, но выпутался.

И Нэко мурлычет. Наверное, соглашается со мной.

Пожалуй, когда я встану на костыли, надо будет устроить себе небольшой праздник – выкурить последнюю земную сигарету. Хотя, если честно, курить не очень-то хочется.

* * *

Он очнулся от тишины. Не было ни единого звука из тех, что сопровождали его в последние мгновения перед падением в небытие. Ни стрельбы, ни шума винтов летающих машин, ни криков, ни ударов камней о скалы… Ничего. Сплошная тишина.

Первым делом требовалось вспомнить, кто он.

Человек.

Зовущийся Юсуф аль-Андалуси.

Это пришло мгновенно.

Вслед за этим прорезалось воспоминание о последних секундах перед небытием и о собственном решении.

Так, следует проверить, верным ли оно было.

Он осторожно попытался пошевелить руками и ногами. Это получилось. Пришла боль, но это всего лишь была боль от ушибов. А еще дико болела голова.

Так. Теперь следовало повторить.

Он – Юсуф аль-Андалуси, перехитривший своих врагов. Враги очень хотели, чтобы он не смог совершить нечто важное. И тогда он попробовал умереть, чтобы выжить и выполнить это важное любой ценой.

Но что он должен был сделать?!

Он этого сейчас не помнил.

Выбраться из-под завала оказалось гораздо проще.

Собственно, и завала-то не было. Было облако пыли и каменного крошева, надежно скрывшее его. А главное – имелся раненый или убитый им заложник, этот странный упрямый русский – вот уж и в самом деле загадочная душа!

Конечно, все они бросились первым делом к нему, не замечая, куда скрылся тот, кто захватил заложника. Вот и прекрасно!

Юсуф с трудом сел, обхватив голову. Только сейчас он понял, что уже вечер, что солнце почти зашло. Значит, он пролежал под завалом много часов.

Зато теперь его противник убрался. А его никто не будет искать.

Метрах в двадцати лежала напрочь разбитая машина противника. Ее тоже не стали обследовать – все верно, ведь пилотом был робот. К чему о нем жалеть? Хотя у андроида могло иметься оружие, и это сейчас стоило учесть: свой бесполезный «калашников» Юсуф отбросил, а второй, местный автомат, похоже, был поврежден. Все это следовало проверить.

Но прежде всего – еще раз попытаться вспомнить, ради чего он тут оказался.

И снова никаких воспоминаний к нему не пришло.

Ничего, кроме ощущения голода и жажды. Но пока что против этих чувств можно было поставить заслон.

Чутье его не подвело: те, кто догнал его, оказались гуманистами. Теми, кто больше печалится при смерти своего, чем радуется гибели врага. И этим следовало воспользоваться.

Когда он начал выползать из укрытия вместе с заложником, Юсуф уже знал, что должно произойти. Он выстрелит по машине, которую ведет андроид. Именно так: оставшись без управления, роботы сожгли бы и его, и Вита шквальным огнем. По крайней мере, имелась такая возможность.

Как только Вит рухнет на скалу, все внимание будет направлено на него. К тому моменту следовало сгруппироваться, чтобы свести к минимуму возможные травмы. Конечно, неплохо помог и рюкзак, хотя все, что там было, превратилось в крошево.

Разумеется, по нему начнут стрелять: и ударят по выступу скалы, который и без того-то держался практически ни на чем.

А вот дальше все зависело от случайностей.